S-T-I-K-S. Игры на выживание
Шрифт:
Пулеметному расчету дальше по траншее действительно не повезло. Небольшая противопехотная мина залетела прямиком в их окопчик, разорвав тела в клочья. «Максим» перекосило, сорвало броневой лист пулевой защиты, его ствол в толстом, водяном кожухе печально уставился наверх. Сейчас разведчик вместе со своим вторым номером с натугой ставил его на свое место. ПТРД, с которым равзедчики возились до минометного обстрела, осталось стоять прислоненным к стенке окопа рядом с Дикарем.Тот критически осмотрел допотопную железяку, больше похожую на чересчур длинный лом. Система противотанкового ружья Дягтерева была максимально простой и надежной, чтобы даже самый закоренелый простофиля мог в ней разобраться. Оттягивай массивный затвор назад, суй патрон в патронник. Перезаряжать ее одной рукой будет не слишком удобно, но, по идее, он должен справиться, тут Антип был прав.
Немцы не стали затягивать с новой атакой, и как только отгремел последний взрыв, на вырубку вновь вышли цепи солдат в серой форме, и выползла четверка танков с белыми крестами на броне. Они постреливали из пулеметов и периодически притормаживали, чтобы дать выстрел по позициям артиллеристов. Там стояло всего две пушки-сорокопятки, но они вполне могли понаделать дыр в не слишком толстой броне немецких «двоек». Обстрел пока что шел с нулевым результатом и с той и с другой стороны, но это лишь вопрос времени и расстояния. Прошлая артиллеристская дуэль осталась за советскими солдатами, потеряв одну пушку, они смогли вывести из строя две немецких бронемашины.
Дикарь, пользуясь тем, что до немцев пока было слишком далеко, приблизился разведчику и потрогал того за плечо. Антип резко обернулся, но увидев, кто его побеспокоил, сразу же расслабился.
– Ты чего не на позиции, давай к оружию, немцы подползают!
– Антип Петрович, у вас тут ведь тоже какую-то химию фашисты применили? Или я ошибаюсь?
Тот цепко посмотрел в ответ.
– Было такое, дым пустили такой вонючий, что думал, помру от этой вони. Голова теперь трещит так, что мочи нет. А чего спрашиваешь?
— Ты это, если вдруг увидишь, что из наших кто-то ведет себя странно, не реагирует ни на что, или попытается напасть на своих — ты его обезоружь и свяжи. Лады?
— А с чего бы такому случится? Недоговариваешь, Егор!
– Да ничего такого, просто доводилось видеть странное, как после дыма этого люди начали друг на дружку с голыми руками бросаться, душить и всякое такое. Словно помутнение рассудка. Так что, ты держи ушки на макушке, мало ли.
– Ну, добре, учту. Все, шуруй к себе, некогда более лясы точить. Глебка, шевелись, итить тя в печенку, чего там с лентой возишься, как завтра надо?! Шевелись, давай, сонная тетеря!
С чувством выполненного долга, уже не обращая внимания на словесную перепалку солдат, Дикарь вернулся к себе в окоп. Шансы на то, что именно разведчик окажется иммунным, не слишком высоки, но и явных признаков наступающего обращения у него пока не было заметно. В отличие от того же ротного капитана — он при разговоре хрипел как рваный аккордеон, или вон взять его напарника Глеба — характерный рассеянный, отсутствующий взгляд, апатия, пожилому разведчику постоянно приходится его понукать, чтобы тот шевелился. Скорее всего, уже в самое ближайшее время солдаты с обеих сторон начнут потихоньку обращаться, как уже однажды было на заставе в Москве. И этот процесс вполне может стать опасным и непредсказуемым для окружающих. Мало того, что они могут просто-напросто наброситься прямо в разгар боя на ничего не подозревающих бывших друзей и сослуживцев, так с теряющего здравомыслие будущего пустыша станется причесать из автомата окружающих его людей. За примером далеко ходить не надо — НКВДшник едва не поставил Дикаря к стенке не дальше чем двадцать минут назад.
Он был даже рад, что его окоп находился в самом дальнем конце траншеи. Тут у него намного меньше шансов нарваться на «дружественный огонь». Да и рвать когти в лес, в случае чего удобно — кусты начинались буквально за спиной. Дикарь бы прямо сейчас рванул в них, предоставив извечным врагам разбираться между собой, но пока делать это было слишком рано. Его могут свои же просто шлепнуть очередью в спину, как предателя и труса. Стоило подождать, пока солдаты втянутся в бой, и все их внимание будет поглощено противником. Да и вообще, сбегать с войны, о которой он столько читал и слышал, казалось чем-то позорным и низким. Вроде бы, в Улье все это уже не имеет никакого значения, да и вообще дела давно минувших дней, но все же что-то не давало Дикарю просто взять и сбежать отсюда, не смотря на огромный список потенциальных угроз и проблем, вытекавших из этого его решения.
Между тем, удачный выстрел из «сорокопятки» вывел из строя один из танков, его бензиновый движок вспыхнул как свечка. Наружу полезли вопящие танкисты, которые начали кататься по земле, пытаясь сбить пламя с тлеющей формы, совершенно не обращая внимания на стрельбу. Этим воспользовался разведчик, к тому времени уже разобравшийся с пострадавшим пулеметом, и принялся поливать скупыми очередями из пулемета фигурки в черной танкистской форме. Но на этом удача советских артиллеристов подошла к концу – их позиции точечно накрыло серией мин, расшвырявшей тела в стороны.
Дикарь решил, что ему пришла пора внести свою лепту в какофонию боя. Он притянул к себе потертый брезентовый подсумок с боеприпасом для противотанкового ружья. Четырнадцатимиллиметровый патрон, больше походивший на небольшой снаряд, с лязгом нырнул в казенник. Держать оружие даже одной рукой было не сложно, весь вес оружия приходился на сошки. Дикарь принялся целиться в ближайшую серую коробку немецкого танка. Он понятия не имел о прицельной дальности этого оружия, но, если судить по баллистике применяемого патрона, она не должна быть меньше полукилометра, а, скорее всего, даже больше. До бронемашины было метров четыреста, и хотя с открытого прицела он казался не больше жука, при должной сноровке попасть в него не должно стать большой проблемой. Вот только стрелять в лобовую броню, вряд ли будет эффективным способом перевода патронов. Дикарь попытался выудить хоть что-то из своей памяти, но на этот счет там не нашлось ничего стоящего. По логике вещей, стрелять нужно было либо в моторный отсек – бензиновые движки машин Вермахта, как показало недавнее попадание пушечного снаряда, сильно подвержены возгораниям, либо в движущее шасси, чтобы повредить гусеницы или каток, что лишало танк способности передвигаться. Но в этом случае, он все еще мог вести огонь, так что, выстрел по движку был явно предпочтительнее. Проблема была в том, что немецкие танкисты понимали это не хуже него, и старались не подставлять корму танка под прицельные выстрелы. Но лесная вырубка с ямами и торчащими тут и там пнями не слишком подходила для прямолинейного движения, немцы были вынуждены маневрировать и впередиидущий танк вскоре подставил свой борт под его выстрел.
Огромная металлическая трубка, которой, по сути, и являлось ПТРД, с приваренными к ней неуклюжим прикладом и нашлепкой дульного тормоза, лягнуло отдачей в плечо, словно ретивый жеребец копытом. Даже со своими новыми физическими кондициями Дикарь едва не отправился на дно окопа. Выстрел был настолько оглушительным, что на мгновение звон в ушах перекрыл грохот боя. К сожалению, танк, в который он целился, продолжил двигаться, как ни в чем не бывало – бронебойная пуля срикошетила от брони, выбив впечатляющий сноп искр, видимый даже с такого расстояния, и унеслась в неизвестном направлении.
Как известно, первый блин всегда комом. Дикарь оттянул затвор, на дно окопа выпала дымящаяся гильза. Следующие выстрелы был сделаны в ходовую часть, танк вышел напрямую и приближался к позициям, поливая окопы курсовым пулеметом, целить больше было попросту некуда. С третьего раза он попал куда надо, у него получилось «разуть» танк – тот распустил металлическую ленту гусеницы по земле и принялся медленно кружиться на месте, загребая рыхлую лесную подстилку второй гусянкой. Еще три выстрела и из решетки радиатора двигателя проклюнулись первые язычки пламени, затем на корме вспух бензиновый взрыв, и пламя охватило весь танк целиком. Монстр Дягтерева прошивал внушительные с виду, но несовершенные и слабо бронированные немецкие «двоечки», словно бумагу. Это уже позднее, появившиеся на фронте в сорок третьем и сорок четвертом годах «четверки», «артштурмы» и «тигры» со своей ста миллиметровой броней отправят ПТРД на заслуженный покой, но сейчас немцам против «русского аргумента» было противопоставить явно нечего. Антип накрыл из «максима» отступающие от горящего танка цепи противника и ползущих из него выживших танкистов. Поле усеяли тела в серой форме, сквозь перестук очередей Дикарь слышал, как разведчик лихо матерится, на чем свет стоит. Справа кинжальным огнем его поддержал еще один пулемет, там явно слышался характерный грохот ПД, уверенно закреплявший успех советских солдат. Второй немецкий танк вывел из строя противотанковый расчет с правого фланга, они попали ему в боеукладку, вызвав детонацию боеприпаса. От мощного взрыва горящие обломки расшвыряло на десятки метров, все солдаты Вермаха неподалеку от эпицентра попадали, словно подкошенные. На этом атака захлебнулась во второй раз, немецкие солдаты вновь начали откатываться в лес.