S-T-I-K-S. Игры на выживание
Шрифт:
– Ты такой горячий!
– Да неужели? – Дикарь с намеком усмехнулся.
– Дурак, я не в том смысле! – она немного смутилась – Ну, в этом тоже, но сейчас я не это имела в виду. Ты, правда, словно печка. Тебя зимой можно вместо грелки брать в постель.
– Ага, вот только тут никогда не бывает зимы.
Девушка подняла голову с его груди и посмотрела на него уже совсем другим взглядом. Серьезным, с затаенным страхом.
– Все никак к этому не привыкну. В голове не укладывается.
– Поначалу у всех так. Тяжело к такому привыкнуть.
– Ну, если вдруг забуду, посмотрю тебе в глаза и сразу вспомню.
– Ага, то есть я все же кажусь тебе страшным, да?
– Глупый! Ты большой и сильный, и совсем не страшный.
– Еще лучше, большой и глупый – он притворно надулся, заставив девушку рассмеяться.
– Ты на Зверя похож, вот.
– Какого еще зверя?
– Ну, из сказки, Красавица и Чудовище. Мне она в детстве очень нравилась. Он ее тоже оберегал, прямо как ты.
– Ну, раз я Чудовище, тогда почему бы мне не откусить от тебя кусочек.
Дикарь навалился на нее сверху и ласково прикусил кожу на тонкой девичьей шее. Девушка взвизгнула и, задыхаясь от смеха, заколотила кулачками ему по спине. Он отодвинулся, посмотрев на нее в упор.
– Мне очень хорошо с тобой.
Лина посмотрела на него долгим взглядом.
– Мне тоже, только…ты не говори ничего больше, ладно?
– Почему?
Она снова стала серьезной, уперлась ему ладошками в грудь, заставив откинуться на кровать. Тяжело вздохнула, снова легла ему на грудь.
– Я знаю, ты скоро уйдешь.
– Лина.
– Нет, послушай меня, хорошо? – девушка замолкла на мгновение, словно собираясь с мыслями – У меня парень был. Там, дома. Давно. Он всерьез увлекался альпинизмом. Нам едва по двадцать было, когда он взошел на Эльбрус. Поставил новый рекорд по скоростному восхождению. Его заметили, одна компания, занимавшаяся продажей всех этих штук, для альпинистов, предложила контракт. Что-то вроде вирусной рекламы, чтобы он сделал то же самое с остальными шестью вершинами мира, в их экипировке. Альпинизм ведь недешевое удовольствие, Леша два года деньги откладывал, на свой первый подъем. А тут такой шанс, за полтора года все вершины мира. Можно сказать, ухватил мечту за хвост.
Она замолкла, водя пальцем по груди Дикаря, задумалась о чем-то своем. Потом посмотрела на него.
– Просто…знаешь, у него такой взгляд был, когда он решил согласиться на это предложение и начал готовиться к подъему. Я его уговаривала не спешить, переживала. Уж очень график плотный, мало времени на подготовку. Потом поняла, что когда человек так на тебя смотрит, его невозможно переубедить. Я из поддержки превратилась в помеху.
– Что с ним случилось? Он смог?
– Нет. Попал в буран при спуске с Эвереста. Проводники потом нашли их, Лешу и его напарника. Они в метели отстали от группы. Сказали, у них закончились баллоны с кислородом. Гипоксия, переохлаждение. Ты знал, что мертвых альпинистов не снимают с большой высоты?Воздух разреженный, вертолеты не могут там летать. А на руках их оттуда просто не вынести, слишком тяжело. Его тело до сих пор на той горе, мы даже похоронить его не смогли нормально. Зарыли пустой гроб, чисто символически.
Дикарь не ошибся, это девочка и впрямь чертовски сильная. Честно говоря, он даже не уверен, знает ли еще людей с таким же твердым характером.
– Мне жаль.
– Да, все в порядке, это было давно. Ты на него похож, кстати. Не внешне или характером, тут вообще ничего общего. Я хотела сказать, что то, как он смотрел тогда на меня, перед подъемом – вот то, чем вы похожи. Вас нельзя остановить, привязать к себе. Поэтому я даже и не буду пытаться, а ты не говори ничего, о чем можешь пожалеть, хорошо? Но я могла бы пойти с тобой, если ты этого хочешь.
Дикарь замолчал, пытаясь сформулировать собственные мысли.
– Я не могу тебя взять с собой. Этот мир, тут слишком опасно. Ты просто погибнешь, и я не смогу тебя сберечь. А я этого не хочу.
Девушка вздохнула в ответ так, словно ожидала такого ответа и легко согласилась с ним.
– Давай тогда больше не будем об этом. Довольно и того, что есть сейчас.
Она притихла, думая о чем-то своем.
– Переживаю за родителей. Не могу перестать о них думать.
– Они в порядке. И их дочь рядом.
– Да, эта безумная теория насчет копирования. Тоже как-то не укладывается в голове.
– У всех так. Когда слышишь впервые, кажется диким бредом. Ничего, со временем пройдет.
– Помнишь, как я рассмеялась, когда ты сказал, как тебя зовут. Теперь мне это уже не кажется таким забавным. Это правда, что все попавшие сюда, меняют имена?
– Да, тут так принято. Из-за копирования как раз, по принципу, раз ты другой человек, старое имя носить нельзя. Плохая примета.
– Что, все тут прямо такие суеверные? – скепсис Лины был разве что не осязаемым.
– Представь себе, да! Тут целая гора всевозможных суеверий и многие из местных к ним относятся чертовски серьезно. Новичка без имени никто даже не воспринимает всерьез, называют таких просто «свежак», и все. Словно он еще не полноценный человек, понимаешь?
– Тогда, мне, наверное, тоже надо что-то придумать новое? Почему ты до сих пор меня не окрестил?
– Крестят только мужчин. Женщины сами могут выбрать себе имена, тут им небольшая поблажка.
– А если я хочу, чтобы это сделал ты?
– Уверена?
– Это же ты меня спас, как-никак. И только благодаря тебе я все еще жива. Я видела, как тот мужик, Буран, на меня смотрел, когда вы отбили меня у тех уродов. Смотрел, как на пустое место, ему было все равно, выживу я или умру. А тебе нет.
– Не суди его строго, Буран здесь уже давно, всякого навидался, вот и огрубел внутри. Сам по себе он неплохой человек. Шута везде с собой таскает, нянчится с ним, как с собственным сыном.
– А ты, значит, еще не успел оскотиниться? – Лина задумчиво посмотрела ему в глаза.