S-T-I-K-S. Трейсер
Шрифт:
– Спасибо. Я постараюсь.
Лысый кивнул, открыл банку пива и сделал большой глоток.
– Будешь? – Он двинул бровями, и вторая банка, сестра-близнец той, что знахарь держал в руках, с хлопком исчезла со стола, чтобы через секунду с тем же хлопком материализоваться на журнальном столике возле Айвэна.
– Не, спасибо, сегодня вообще желания нет.
– Ну, наше дело предложить, – пожал плечами Лысый. Снова хлопнуло, банка исчезла со столика, а в глубине холодильника что-то грюкнуло. – Ладно, рассказывай, что там у тебя? Явно же не потрепаться пришёл.
Айвэн молча закатал рукав и показал руку
– Ты опять Дар использовал?
– Без вариантов было.
– И как ощущения?
– Так же, как и обычно, только вырубило. Сильнее обычного выложиться пришлось.
– И потом, конечно, ударной дозой живца отпаивался?
– Нет, блин, спазмолгоном. Ну а чем же ещё? Или мне там сдохнуть нужно было?
Лысый покачал головой:
– Не занимался бы ты херней. Тебе к Великому надо, а не ко мне.
– Великого всю жизнь искать можно. А у меня немного другие планы.
– Ты так и не отказался от своей сумасбродной идеи?
– Нет. И это не сумасбродство. Ублюдки должны заплатить.
– Ты вообще понимаешь, о чем говоришь? Как ты это сделать собираешься?
– Я что-нибудь придумаю.
Лысый покачал головой:
– Самоубийца. Замри!
Охотник откинулся на спинку кресла, прикрыл глаза и затаил дыхание. Так он просидел секунд тридцать, пока знахарь снова не подал голос:
– Хреновы дела. Как-то сильно в этот раз подействовало. Аж покрутило всего. Если продолжишь в том же духе – быстро заквазеешь. Ты что, жемчуг жрал?
– Нет, только горох.
– Интересно. У тебя Дар качнулся нормально так. Я бы даже сказал – эволюционировал. Как будто новая грань открылась.
– Насколько я понял, я что-то вроде силового поля смог создать, – кивнул Айвэн. – Раньше такие фокусы не получались. На нас молодая элита прыгнула, мне удалось её задержать, пока парни угомонили её из гранатомёта.
– М-да. И сколько ты гороха ешь?
– Три в день минимум.
– Уменьшить никак?
– Хреново становится. Даже с живцом. Вообще никак.
– Долбаный парадокс. – Лысый сжал банку в кулаке, сминая её, а через миг рука оказалась пустой, лишь закачалось стоящее в углу мусорное ведро.
– Получается, что, если ты не будешь жрать горох, запивая его живцом и постоянно увеличивая дозу, ты сдохнешь. Но чем больше ты жрёшь гороха и пьёшь живца – тем быстрее протекает процесс, и сдохнешь ты, соответственно, тоже быстрее.
– Угу, – кивнул Айвэн. – Получается так.
– Бросай маяться дурью. Ищи Великого, Айв. Иначе – край.
– Да мне и так, и так край, Лысый. Что-то мне подсказывает, что, если я найду Великого, он или плечами пожмет и предложит завещание составить, или скажет, что надо какую-то хрень достать вроде правого яйца синего единорога, пера из хвоста птеродактиля или, на худой конец, белой жемчужины. Вот только если хотя бы десятая часть услышанного мной про белый жемчуг за все время здесь – правда, с правым яйцом шансов больше.
– Дело твоё. И жизнь твоя, – развёл руками Лысый. – Решил сдохнуть – не стану тебе в этом мешать.
– Ну, я постараюсь сделать это хотя бы красиво. – Айвэн хмыкнул и поднялся из кресла. – Спасибо. Пойду, пора.
Он хлопнул знахаря по плечу и двинулся к выходу.
– Ты, когда надумаешь свой фейерверк устраивать, закинь мне свою пушку, – донеслось ему
Охотник остановился и обернулся назад. На лице его было написано искреннее удивление.
– Здрасьте, приехали! А с чем я, по-твоему, этот самый фейерверк буду запускать?
– А я тебе «калашоид» свой отдам. Какая тебе разница, с чем помирать?
– Тьфу на тебя! – Охотник толкнул дверь и вышел в ночную прохладу.
До «Пегаса» было недалеко. И времени оставалось еще как раз, чтоб и познакомиться с теми, кто его ищет, и успеть к парням потом. Может, стоит все же отписать кому-нибудь из ребят, чтоб подстраховали? Да ну. Чушь. Если институтским захочется с ним что-то сделать – охрана даже ухом не поведет. Кто такой Айвэн для администрации Мирного и кто – институтские. При таком раскладе никакая страховка не поможет, только зря подставит парней.
Он миновал пустырь, стараясь как можно аккуратнее ставить ноги, чтобы не перепачкаться в грязи, прошел между двумя серыми и унылыми пятиэтажками и вышел на асфальтированную дорогу. Еще пять минут – и он в самом сердце Мирного.
Если не знать, что вокруг – Улей, могло бы сложиться впечатление, что Айвэн попал домой. Обычный город, спальный район, транспортное кольцо. Ярко горят уличные фонари, светятся окна в панельных девятиэтажках, даже супермаркет работает. Понятно, что супермаркет он только снаружи, внутри там торговые ряды и павильоны, но с улицы производит впечатление. Охотник всегда останавливался, попадая сюда, и несколько минут стоял, наблюдая за жизнью Кольца и представляя, что он – на привычной Земле, в одном из небольших городков. Странно, раньше постоянно прыгая по всему «шарику», ползая на брюхе то по степи, то по саванне, он и предположить не мог, что где-то внутри его сидит тоска по обычной жизни. Хотя тогда ее и не было. Потому что наемник всегда знал: отработает контракт – и может ехать куда хочет. Москва, Нью-Йорк, Эл-Эй, Лондон, Урюпинск или Мухосранск – открыты все пути. И чаще всего этими возможностями он не пользовался. Зачем? Чего он там не видел?
Ну, приедет. Ну, покутит неделю-другую. Модные кабаки, дорогие шлюхи, сами себя таковыми не считающие, но готовые упасть на спину перед каждым, у кого в кармане достаточно денег. Мощный байк или тачка, взятые в прокате. Может быть, золотой песок какого-нибудь модного курорта. Немного легких наркотиков, много алкоголя. Дальше-то что? На вторую неделю навалится необъяснимое чувство глупости и бессмысленности происходящего. Ощущение того, что ты находишься не там, где должен. Обычно это приводит к все увеличивающимся дозам алкоголя и мрачной, злобной депрессии, а заканчивается масштабным побоищем в пафосном клубе или баре, бегством от копов и звонком вербовщику. И вот уже ты где-то за тысячи километров от того места, где был еще недавно, на плечи давит бронежилет, на спину – рюкзак, руки ощущают приятную тяжесть автомата, а в прорези прицела мельтешат фигурки врагов. Вокруг бушует огненный ад, в воздухе над головой свистит смерть разных калибров, а в груди плещется веселая злость. Совсем другой расклад. И дело даже не в банковском счете, цифры на балансе которого весьма приятно и ощутимо меняются после каждого контракта. Просто тот, кто однажды ушел на войну, обычно с нее уже не возвращается. Даже если остается в живых.