С тобой навеки
Шрифт:
Я сказал, что построю для него конуру и присмотрю за ним. Ветеринар сказала называть это как мне угодно, лишь бы я подписал бумаги и заплатил за рентген, потому что в противном случае, если он отправится в приют, то его скоро усыпят. Он казался безопасным вариантом — живое существо, которое сложно разочаровать или нечаянно обделить вниманием, поскольку он буквально не переступает мой порог. Он хотел лишь еды и немного поглаживания по голове, два приёма пищи в день да безопасное и тёплое место для сна.
Но теперь, пока он счастливо лает на открывающуюся
Когда он прыгает на Руни, выходящую наружу, в моей грудной клетке зарождается свирепая ноющая боль. Её волосы — заплетённое золото, замысловатый узел прически подчёркивается вереском сливового цвета. Её вязаное платье цвета слоновой кости кружит вокруг неё как подхваченный ветром снег, мучительно скрывая от моего воображения силуэт её тела. А потом пёс своими грязными лапами приземляется на её безупречную одежду.
Все мы вздрагиваем, кроме Руни. Руни смеётся так тепло и звонко — лицо чистого счастья: зубы, ямочки на щеках и морщинки вокруг глаз, прямо когда солнце вырывается из-за облаков. Мягкая, мерцающая, она выглядит как свежевыпавший снег, поцелованный солнцем.
Пока я наблюдаю за ней, то ноющее ощущение в моей груди пускает корни глубже. Я отвожу взгляд, поправляю манжеты рубашки, затем воротник, а мой мозг проводит связи, пока я осматриваю себя — моя чёртова бутоньерка совпадает с вереском в волосах Руни. Я хмуро смотрю на Паркера, который и засунул эту бутоньерку в мой нагрудный карман полчаса назад, но Паркер лишь улыбается и поигрывает бровями.
Беннет вздыхает, глядя на Руни и промакивая глаза.
Я поворачиваюсь к Ллойду, который наконец-то решил присоединиться к нам.
— Аааааакселлллль, — медленно произносит Ллойд с широкой ленивой улыбкой. — Поздравляю с большим днём, — как я и боялся, он протягивает руку.
— Мне не стоит обмениваться рукопожатиями, — я показываю на свой нос и шмыгаю (наверняка неубедительно). — Кажется, я чем-то заболеваю.
Ленивая улыбка становится ещё шире.
— Всё норм, чувак. Всё норм. Я ценю заботу.
В его тоне, ленивом произношении и медленных движениях есть что-то знакомое. Любопытство заставляет меня сделать то, что мне кажется интенсивно дискомфортным из-за того, каким интимным это ощущается — я смотрю ему в глаза. Тогда я замечаю, что они налились кровью, а зрачки расширились.
Да ёб вашу мать.
Распорядитель церемонии обкурился.
Глава 7. Руни
Плейлист: Taylor Swift — It’s Nice To Have A Friend
У меня было три дня на обдумывание этого брака, на который я согласилась. Думаю, я удивила себя не меньше Акселя, когда вызвалась на такое.
Поначалу я думала, может, всё дело в том, что хоть
Я предложила выйти замуж за Акселя, потому что в данный момент я чувствую себя беспомощной, находящейся во власти моего непредсказуемого тела и моих отложенных планов. И сделать что-нибудь, иметь цель, возможность быть полезной дало моей жизни упорядоченность и цель, которой я жаждала. Я чувствовала себя такой потерянной, когда мои дни не были от рассвета до заката заполнены занятиями и напряжённым темпом жизни последних нескольких лет.
Но теперь уже нет. Теперь у меня снова есть намерение и план, которым я восхищаюсь, пусть даже ненадолго. Я абсолютно счастлива получить от этого не наследство, а то, в чём я отчаянно нуждаюсь: направление, цель… и что странно, ощущение принадлежности. Дело не только в том, что Аксель спасает шалаш, любит свою семью в такой манере… дело в нас. Вместе. Не как любовники, и наверное, даже не совсем как друзья, а как партнёры. Этот план требует, чтобы мы оба полностью были привержены ему. И я сама не осознавала, как сильно хотела этого ощущения связи, пусть даже практической и стратегической, пока оно не оказалось прямо передо мной.
Так что вот она, я, выглядящая чуть более похожей на прежнюю себя, благодаря льстящему моей фигуре платью и лучшему в мире консилеру под глазами. Готовая выйти замуж.
Замуж.
По крайней мере, когда я разберусь с радостным и грязным собачьим объятием.
— Что ж, — стоя позади меня на пороге хижины, с крохотным пучком фиолетового вереска в руках, Скайлер вздыхает. — Ты запачкала платье.
— Запачкала. Ничего такого, чего нельзя исправить мыльной водой и полотенцем, наверное.
— Держи, — она передает мне вересковый букетик, затем вприпрыжку убегает в дом. Мгновение спустя она возвращается с мягким полотенцем, смоченным водой, и капелькой жидкого мыла.
— Спасибо, Скайлер.
— Не за что, — склонив голову, она наблюдает за мной, пока я вполне успешно стираю грязь с платья. — Ты поцелуешь дядю Акса?
Я пищу и чуть не роняю полотенце.
— Эм. Ну. Я не совсем.
— Я просто говорю, ему не помешает поцелуй, — она протягивает руку, чтобы забрать полотенце.
Я нерешительно возвращаю его ей.
— Почему ты так говоришь?
— Потому что он ворчливый. А поцелуи прогоняют любую ворчливость.
Я прикусываю губу, стараясь не рассмеяться.
— Я не думаю, что он ворчливый.
Она бросает на меня взгляд, полный неверия.
— Он такой ворчливый.
— Он серьёзный. И вполне возможно, очень стеснительный. Не все такие общительные, как ты и я.
— Почему нет? Я не понимаю.
Обернувшись через плечо, я наблюдаю, как Аксель поправляет манжеты и откашливается. Он выглядит нервничающим.