С тобой навсегда
Шрифт:
– Я не изменю своего мнения.
– Ты выглядишь усталой. Поспи часок-другой, потом мы пойдем гулять, и я покажу тебе Кристиана.
– Я не уверена, что смогу заснуть, – ответила Мира. – Мне надо столько обдумать.
– Думай только об одном, – сказала Розали, вставая и глядя на нее с нежностью. – Пройдет немного времени, и ты снова станешь смотреть на вещи так, как эго было свойственно тебе когда-то. Помнишь, какой жизнелюбивой ты была? Я до сих пор не встречала никого, кто бы так упивался жизнью.
– Я помню, что я всегда попадала в беду.
– В конце
Было просто невозможно противостоять несокрушимому оптимизму Розали. Мира почувствовала легкость на душе, когда зашла в отведенную ей очаровательную спальню, декорированную в бело-голубых тонах и обставленную мебелью из ореха и дуба. Платья, которые она привезла из Хэмпшира, были уже развешены в гардеробе, а остальные вещи аккуратно положены в старинный дубовый сундук. Мира с отсутствующим видом вертела в руках кольцо, служившее ручкой сундука, и оглядывала комнату. Набор щеток для волос с изящными ручками из слоновой кости лежал на туалетном столике времен королевы Анны, на каминной полке стояли расписные китайские фарфоровые статуэтки. В таком приятном окружении было совсем нетрудно расслабиться и заснуть.
Когда же Мира часа через два проснулась, у нее в душе царил покой. С помощью застенчивой полненькой служанки, которая приносила чай, ее платье было почищено, волосы аккуратно расчесаны и заколоты жемчужной заколкой.
Мира прогуливалась с Розали и Кристианом по ухоженному парку, наслаждаясь бодрящим октябрьским воздухом и радостно наблюдая за резвящимся маленьким сыном Розали.
Кристиан был самым милым ребенком из всех, которых ей приходилось видеть, белокурый и зеленоглазый, крепкий, с розовощеким круглым личиком. Он бегал вокруг, пока дамы прогуливались по парку, иногда перебивая их разговор вопросами и забавными замечаниями.
– Он необыкновенно смышленый мальчик для своих трех лет, – заметила Мира, когда Кристиан без ошибки назвал все собранные им опавшие с разных деревьев листья, а Розали довольно засмеялась.
– Его отец тоже убежден в этом. Но, к сожалению, Кристиан весь пошел в Беркли.
– Весь в Беркли? Разве это плохо?
– Это предвещает много проблем, – ответила Розали, изящно помахав рукой, тем самым показывая, что подчиняется неизбежному. – Все Беркли беспечны и безрассудны, все они были разбойниками, поджигателями и сорвиголовами… Не сомневаюсь, что Кристиан продолжит эту семейную традицию.
– Но лорд Беркли весьма солидный человек, – отметила Мира.
– Исключительно благодаря моему влиянию.
– Да, он заметно изменился после женитьбы, – согласилась Мира, вспоминая то далекое лето во Франции: Беркли был раздражительным, когда Розали не было рядом с ним.
– Особенно после рождения Кристиана, – добавила Розали. Ее глаза наполнялись нежностью, когда она смотрела на бегущего мальчика. – Этот ребенок раскрыл в Рэнде стороны, о существовании которых раньше знала только я. Он стал гораздо мягче, терпимее… – Розали усмехнулась. – Прежде он наводил страх на других.
«Как будто сейчас это не так», – подумала Мира, но вслух
– Я помню.
– Но теперь мы с Рэндом гораздо ближе, чем я когда-то надеялась. Обязанности, о которых говорят мои подруги…
Их опасения за верность своих супругов, недоверие… У нас такого никогда не будет.
– Тебе очень повезло, – тихо сказала Мира, глядя на малыша и чувствуя тоску по такой любви и надежной семейной жизни, которую описывала Розали.
– Когда-нибудь у тебя все это будет.
Мира попыталась скрыть свои чувства за беззаботной улыбкой.
– Возможно, – согласилась она, зная, что если станет противоречить, последует еще одна нравоучительная лекция.
– Ты встречала человека, которого могла бы полюбить?
Мира ответила не сразу. Она не станет лгать Розали, но есть темы, которые нельзя раскрывать. То, что Алек Фолкнер был ее возлюбленным, навсегда останется в тайне.
– Да, – ответила она.
– Это лорд Сакв иль? – Розали вопросительно вскинула бровь.
– Я не могу, ни подтвердить, ни опровергнуть твои слова.
– Мирей, если это был лорд Саквиль… – покровительственно продолжала Розали. – По моему мнению, он был тебе больше отцом, чем… – Она умолкла. – Конечно, я не могу составить мнение о человеке, которого так мало знаю. Но любовь – настоящая любовь – возможна только между людьми, имеющими гораздо больше общего, чем лорд Саквиль и ты.
– Я знаю, что такое настоящая любовь, – тихо проговорила Мира, погружаясь в нахлынувшие воспоминания: Алек, прижимающий ее к своей широкой груди, ею глаза искрятся смехом, или пылают гневом, или задумчивы; его ранимость, которую он старательно скрывал ото всех; выражение страсти, появлявшееся на его лице, когда он смотрел на нее.
«О Алек! – отчаянно шептало ее сердце. – Почему ты позволил мне покинуть тебя?»
– Хотя мои чувства не вернуть, – с усилием продолжала она, – мне известно, что значит любить всем сердцем. Я никогда не полюблю никого так же сильно – это невозможно.
– Ты слишком молода, чтобы судить об этом с такой уверенностью, – сказала Розали. – Ты знаешь, во что верили египтяне?
Что мужчина и женщина – две половинки единого целого, которые когда-то были разделены, что мы ищем свою половину, ту, для которой созданы. Если ты твердо решила быть с Саквилем…
– Я не сказала, что это Саквиль…
– ..с мужчиной, которого любишь, – поправилась Розали. – Если ты решила быть с ним, значит, судьба обязательно сведет вас. А если он не тот, кто тебе предназначен, то твоя половинка еще ждет тебя.
– И ждет, когда начнется сезон встреч?
– Да, – засмеялась Розали. – Ждет, когда ты появишься после долгой и холодной зимы, проведенной в одиночестве.
– В одиночестве? – повторила Мира. – Нет, как бы там ни было, я не думаю, что проведу ее одна. – Неожиданно в ней вспыхнул гнев, и она не стала подавлять его. Гнев – более здоровое чувство, чем тоска; возможно, если повезет, он перерастет в безразличие. Она никогда не сможет изгнать из сердца свои чувства к Алеку Фолкнеру, но сумеет пережить это.