С утра и до вечера
Шрифт:
Финал танцев всегда одинаков: они заканчиваются
борьбой. Змеи внезапно сплетают «шеи». Миг силового
напряжения — и одна из них летит на песок, сверкнув белым
брюхом. Сильнейший из борцов некоторое время прижимает к
земле брошенного на «лопатки» противника, потом с гордо
поднятой головой удаляется. Ползет вдоль дощатой стены
вольеры, словно совершая круг почета. А проигравший
схватку борец смиренно удаляется в угол. На свободе
уползает подальше, уступая владения победителю.
«Гуманные» дуэли преследуют сразу две цели: выявить
в драке сильнейшего и вместе с тем уберечь от гибели
слабого и молодого конкурента, который со временем,
набравшись сил, возможно, станет не менее достойным
продолжателем своего рода.
Как они „разговаривают"
Чтобы дружеские союзы животных лучше достигали
своей цели, союзникам надо хорошо понимать друг друга.
Эволюция наделила каждый вид живых существ своей
особой системой сигнализации, которую и называют обычно
языком животных.
Каждому ясно, что животные не разговаривают, как
люди, с помощью слов и понятий.
Когда собака встречает знакомую собаку, она не
говорит ей: «Привет, дружище, что-то давно тебя не видел!»
Она лишь машет хвостом, что тоже, впрочем, в переводе с
собачьего на человеческий язык означает: «Рад тебя
видеть!»
Собака может зарычать на собаку, и это будет означать
примерно следующее: «Уйди, я тебя не переношу!»
Более сложные понятия — хотя бы такое: «Я ненавижу
тебя, потому что ты стащил мою кость» — даже эти
умнейшие из животных с помощью средств своей сигнализации
передать не могут. Только речь, вторая сигнальная система,
как назвал ее Иван Петрович Павлов, дала человеку
неисчерпаемые возможности для выражения своих чувств, их
осознанных мотивировок, накопленных знаний,
отвлеченных и конкретных умозаключений.
Поэтому сигнализацию животных называют также
эмоциональным языком. Это непосредственная реакция на
внешние факторы и вызванные ими внутренние
неосознанные побуждения.
В этом, а не в выразительных средствах (артикуляции
звуков и грамматике) его главное отличие от человеческой
речи, которая всегда осознанна и представляет собой
сигнальную систему уже второго, высшего порядка и оперирует
понятиями, а не простыми стимулами.
Язык животных можно сравнить лишь с криком
младенца, требующего пищу или зовущего мать, либо даже с
защитными реакциями взрослого человека на внезапный удар
или
рефлекторный и непосредственный ответ на внешний
раздражитель — действительную или мнимую угрозу. Лишь
потом мозг начинает анализировать, насколько опасность
реальна, и обдумывать способы ее устранения (за чем
следует нередко и речевая реакция в виде брани или упреков
за неразумную шутку, если это была шутка).
Эмоциональный язык животных находится на
уровне рефлекторных реакций человека или таких наших
бессознательных выражений чувств, как плач, смех и крик от
боли.
И еще одно важное отличие: у животных знание языка
всегда врожденное. Нам приходится долго и упорно
учиться, прежде чем мы начнем правильно изъясняться на своем
родном языке, а каждый новорожденный звериный
детеныш, рыбий малек или птичий птенец уже в совершенстве
владеет «знанием» своего языка, которое он получает по
наследству от предков вместе с длинной цепью других
инстинктов, телосложением и повадками.
Опыты показали, что если с самого юного возраста
изолировать какую-нибудь рыбку, птицу или зверька от
родителей и сородичей, они все равно, когда придет время, будут
владеть всей свойственной их виду системой сигнализации
так же, как и умением строить гнезда, поднимать при
опасности тревогу, ухаживать за самкой — ведь у каждого
вида особая манера ухаживания — и угрожать сопернику
теми же телодвижениями и позами, как это делали тысячи
поколений предков.
Зато мы, позанимавшись немного, можем выучить,
кроме своего языка, и любой иностранный. Животные на это не
способны. Они не могут научиться сигнальным движениям
и позам другого, даже близкого родственного вида, иначе
говоря, «иностранному языку». Заучивание услышанных
звуков, к которому способны попугаи и многие певчие
птицы, совсем не означает, что они тем самым выучиваются
чужому «языку». Подражатели просто без всякого смысла
включают новые звуки в свой вокальный репертуар, в
котором они утрачивают присущее им в «языке» другого вида
специфическое значение.
Хорошей иллюстрацией может служить пример из
совместной жизни черного и белого аистов. В зоопарках
нередко самец черного аиста начинает ухаживать за самкой
белого аиста. И она отвечает взаимностью. Они вступают, так
сказать, в брак. После непродолжительной любви