С влюбленностью покончено

Джексон Р. Л.

— Тебя засосало в их образ жизни, со всей их самонадеянностью и всем прочим…

— И как это влияет на тебя, сынок?

— Я просто не могу смотреть, как хорошего человека, которым я восхищаюсь и которого уважаю, тащат через ад, как этот, капитан.

— Я уже большой мальчик, Брайан, и сам справлюсь со своими делами. Ты поступишь мудро, если сделаешь то же самое.

Хитклиф пронесся мимо него и вышел из комнаты отдыха. Каждый из присутствующих в зале перестал работать, их взгляды были прикованы к нему. Он остановился и повернулся ко всем, прежде чем войти в свой кабинет.

— Возвращайтесь

к своей работе, если вы все еще хотите иметь ее к утру! — рявкнул он, врываясь в кабинет и захлопывая за собой дверь. Будь он проклят, если его будут преследовать из-за чего-то, что выходит из-под его контроля. Самое важное, что он должен был сделать, — это убедиться, что такой человек, как Ким, навсегда покинула Хэмби и что жители этого города вернулись к нормальной жизни. Он плюхнулся в кресло и принялся за кипы бумаг, лежащие перед ним, гордясь своей работой офицера и женщиной, которую любил.

*** 

Лана даже не понимала, что чувствует, пока не стало слишком поздно. Она лежала на смотровом столе в приемном покое больницы «Shelby General» и безутешно рыдала. Кейден сидел рядом с ней в инвалидном кресле, его лицо исказилось от боли, когда она отвернулась от него. Разочарование, которое она чувствовала в себе из-за того, что, вероятно, причинила, было слишком велико.

В это утро она чувствовала сильные судороги, которые усиливались и становились все более частыми. Каждый час, потом каждые полчаса. Она знала, что что-то не так. То, что она приняла за судороги, на самом деле были небольшие родовые схватки из-за случившегося выкидыша. К тому времени, когда ее положили на кровать в смотровом кабинете, плод, к ее крайнему ужасу и смятению, был абортирован прямо на кровать. Шок был такой, словно та полицейская машина ударила ее снова, ее тело корчилось в агонии, ее чувства вышли из-под контроля, когда все медсестры бросились на помощь. Выражение лица Кейдена было смесью страха и недоверия, но он держал ее за руку и пытался утешить, как только мог, но этого было недостаточно.

Теперь они ждали ее выписки после того, как сделали еще одну интравагинальную сонограмму, чтобы подтвердить, что плод полностью исчез.

— Лана, — пробормотал Кейден таким тихим голосом, что ей на мгновение показалось, будто он ей померещился.

Она неохотно повернула к нему голову, он поднес ее руку к губам и поцеловал. Она глубоко вздохнула и прогнала новые слезы, думая о ребенке, которого они никогда не встретят, молясь и желая, чтобы она все еще была беременна. Она не хотела, чтобы ее выкатили из больницы — жуткое зрелище для местных репортеров, — и отказалась от кресла, когда его принесла медсестра. Как только принесли бумаги о выписке, Паула и Морин вошли в кабинет с опухшими от слез глазами, явно взволнованные.

Видеть, как Морин демонстрирует искренние эмоции, было для нее в новинку, но она отбросила эти мысли подальше. Сейчас не время анализировать ее намерения. Она сомневалась, что эта женщина была настолько злой.

— Мне так жаль! — проголосила Морин. Она обняла Лану, заставив ее буквально зажмуриться и задержать дыхание. Если она этого не сделает, то упадет

на пол в рыдающем месиве. У Ланы не было поблизости собственной матери, чтобы утешить ее, и хотя Морин не была ее намеренным выбором, она приняла плечо, чтобы поплакать.

— Спасибо, — всхлипнула она.

— Давай я помогу тебе одеться, — вмешалась Паула, и Морин отпустила ее.

— Спасибо. Я просто хочу вернуться в дом и немного поспать, — сказала Лана.

Кейден выкатился из приемной вместе с Морин, которая следовала за ним по пятам. Они ждали в холле, и Морин посмотрела на сына с отчаянием в глазах. Как она могла предать его и помочь монстру, который поспособствовал этому? Кейден посмотрел на нее слезящимися глазами, словно прочитал ее мысли, и покатил по коридору к выходу.

*** 

Теперь, когда боль стала немного терпимее, Кейден сидел на диване, а не в инвалидном кресле. Морин сидела рядом с ним, пока он наливал себе стакан бурбона из причудливого графина и выпил его одним глотком.

— Тебе не следует пить при медикаментозном лечении, — упрекнула его Паула и убрала графин из его рук.

— Не доставай меня сегодня. Пожалуйста, — взмолился он, и она поставила его обратно.

— Я обещаю тебе, что Ким заплатит за это, — заявила Морин, схватив его за руку.

— Длительный тюремный срок должен сделать свое дело, — ответил он.

— По-моему, ей нужно нечто большее, чем тюрьма, — добавила Паула.

— Я сожалел о многом в своей жизни, но ничто не сравнится с сожалением о том дне, когда я встретил ее. Она причинила так много вреда за такое короткое время. Как будто она все это спланировала, — ответил он.

Морин очень хотелось сказать что-нибудь, чтобы облегчить его боль, но ей нечего было добавить. Она, конечно, не могла сказать, что Ким пыталась шантажировать ее, чтобы она вышла из истории безнаказанной, это значило бы посыпать солью его многочисленные раны.

— Справедливость восторжествует, — наконец ответила она.

Кейден вытянул руку, сейчас, когда она была свободна от перевязи, но все еще оставалась в гипсе. Он будет снят через неделю, как только рука заживет окончательно, и он сможет начать терапию, чтобы восстановить свои силы.

— Болит? — спросила Паула, потягивая воду из бутылки.

— Все в порядке. Все еще не могу пошевелить пальцами, и моя рука становится тощей в этом гипсе, — ответил он.

— К этому времени ты должен был вернуть подвижность, по меньшей мере, на семьдесят пять процентов. Так сказали врачи, — удивленно констатировала Морин.

— Там еще и нерв поврежден, не только перелом, мама. Я уверен, что все будет хорошо, — объяснил он.

— Завтра я позвоню доктору Менделю для консультации, — заявила она, вставая с дивана.

— Мам, пожалуйста. Мне не нужна еще одна консультация. Сейчас единственное, что мне нужно, это позаботиться о Лане. Кроме того, он в Нью-Йорке.

— Значит, мы поедем в Нью-Йорк, — парировала она.

— Я не оставлю ее, — повторил он медленно и спокойно.

— Хорошо, но ты можешь хотя бы согласиться, что если через несколько недель не станет лучше, мы поедем?