С запахом лаванды и пепла
Шрифт:
– Лучше запри этот шкафчик на замок, я же за два дня все сожру!
– Ешь, господи, новую сделаем, – беспечно отмахивается дедуля. Видит, что угодил мне, и доволен, как ребенок. – У меня много ягоды заморожено. Но я думал, тебе этого на пару месяцев хватит.
Последние слова возвращают меня с небес на землю. Бросает в холод. Пару месяцев… А что будет потом? Пускай дедуля кажется здоровым и бодрым, мама не заставила бы меня просто так бросить универ и приехать его досматривать. Вдруг ясно понимаю, что не станет его – останемся только мы с мамой. Отца я не знаю, а другой родни у нас нет. До этого момента происходящее
Хорошего настроения как ни бывало. Медленно доедаю полоску пастилы, почти не чувствуя вкуса. Возвращаю банку на место. Робко гляжу на дедулю. Тот хмурится, будто чувствует, о чем я не решаюсь спросить.
– Деда, ты…
Он трясет головой, останавливая меня.
– Яночка… Давай не сегодня, лягушонок.
От того, что он называет меня точно как мама, в носу щиплет. Отвожу взгляд – не нужно, чтобы он видел мои слезы, не хватало, чтобы больной успокаивал здорового.
– Давай я пока разложусь, осмотрюсь, а ты полежи, отдохни, да? Все утро суетился, вижу же.
Дедуля отмахивается:
– Я отдохну потом, ты только не нагнетай. Лучше тебе помогу.
– Деда!
– Ну просто рядом побуду. Я не так плох, как ты думаешь, лягушонок.
– Что говорят врачи? – внезапно решаюсь я. – Какой вообще диагноз? Мама мне ничего толком не объяснила, она вообще в курсе? Это… рак? Если лекарства нужны…
Дедуля останавливает меня жестом. По лицу вижу, насколько неприятно ему об этом говорить. Я читала, что порой тяжело больные отрицают болезнь, но в жизни с таким еще не сталкивалась, не знаю, как себя вести и что делать.
– Давай смиримся, что врачи ничем не могут мне помочь. Некоторые вещи просто случаются, и остается только их принять, – его голос звучит тихо и спокойно, а мне хочется орать, что есть мочи. – Лекарства у меня есть, да и не нужно мне ничего, чего нельзя найти в Севастополе.
Не отвожу от него пытливого взгляда и молчу. Он подходит, обнимает меня за плечи, прижимая к себе:
– У нас с тобой есть более интересные темы для разговоров, правда же, лягушонок? И дела есть поважнее. Пойдем.
Дедуля ведет меня в комнату, где я теперь буду жить. Она небольшая, но с первого взгляда понятно, как он меня ждал. Готовился, старался, чтобы мне было удобно и уютно! Все полки предусмотрительно пусты. На окнах, похоже, новые шторы, на кровати стопка постельного белья и полотенец еще с этикетками, под окном массивный рабочий стол с удобным вращающимся креслом, есть даже небольшой туалетный столик с зеркалом. В открытое окно лезут ветки гибискуса, стекла сияют чистотой, кругом ни пылинки. А я-то настраивалась на трудовые подвиги прямо с порога. Точно не сегодня.
Вздыхаю украдкой – урезонивать дедулю нет никакого смысла, это я уже поняла. Он предпочитает делать вид, что ничего не происходит. Мне остается только стиснуть зубы и подыгрывать.
Неспешно раскладываю и развешиваю вещи. Я промахнулась, набрала теплой одежды, привезла даже зимние сапоги и пуховик. Когда они понадобятся с такой погодой? Придется просить маму выслать что-то летнее. Дедуля помогает, одновременно рассказывая, куда в городе мне непременно нужно сходить. Потом уходит готовить мне ванную. Я все могу сделать сама, но не спорю, вижу, как ему приятно делать что-то для меня. Ладно, сегодня пусть развлекается, а завтра посмотрим.
Заканчиваю в одиночестве, запихиваю дорожную сумку под кровать и, наконец, нормально осматриваюсь, не стесняясь дедулю.
Чистенько, но бедненько – первое, что приходит в голову. Но если присмотреться – понятно, что это не так. Совсем не так! Из нового в моей спальне только рабочее кресло и туалетный столик. Остальная обстановка, кажется, застала выступления Хрущева и Брежнева, если не самого Сталина. Мебель массивная, старинная, хоть с виду и простая, без обилия финтифлюшек. Кровать с кованым изголовьем. Платяной шкаф запирается на симпатичный ключ, а изнутри к дверце прикреплено зеркало и даже крохотная полочка, понятия не имею для чего – разве что для заколок или для булавок. МДФом тут и не пахнет, в шкафу даже полки деревянные. Уверена, в Питерских антикварных магазинах этот шкаф стоил бы сотни тысяч, а модные дизайнеры за него дрались.
Выхожу в гостинную – та же история. Медленно обхожу комнату, отмечая уютные кресла, обилие книг, старый проигрыватель и ряды виниловых пластинок. Вытаскиваю одну наугад – F.R. David, самый первый альбом 1982 года, еще и оригинал, на обложке ни слова на русском. Мама его обожает. Интересно, как звучит на виниле? Надо будет послушать, если проигрыватель работает. Хотя что-то мне подсказывает, что работает, и просто для красоты дедуля ничего держать бы не стал. Иду дальше, напевая под нос “Pick up the phone”. Рядом с раритетным проигрывателем – вполне современная музыкальная система. Не удивлюсь, если тут и умная колонка найдется – и точно, стоит возле большого плоского телевизора. Такой контраст старого и современного меня озадачивает. Задерживаюсь у стеллажа, пробегаю взглядом по корешкам книг. Среди них много старых изданий, еще советских, они сразу видны по переплету. Беру томик Ефремова – давно хотела его попробовать. Рядом на стене одна под другой висят несколько фотографий: я маленькая, дедуля с бабушкой, еще молодые, и…
От удивления чуть не роняю книгу. Всматриваюсь в третье фото: там мама и я, сомнений нет, вот только мы сидим на фоне памятника Затопленным кораблям, здесь, в Севастополе. Но я ведь ни разу сюда не приезжала! Маме нельзя сюда возвращаться! Хочу снять фото, чтобы разглядеть получше…
– Люблю этот снимок…
Невольно отдергиваю руку, поворачиваюсь к дедуле. Как давно он за мной наблюдает? Он тепло улыбается и подходит ближе.
– У нас в альбоме есть точно такое же фото, только мама на нем одна, – говорю я. – Не понимаю. Я думала, оно сделано еще до моего рождения.
Дедуля туманно хмыкает.
– Мне же здесь года три или четыре? Я помню это платье по другим фоткам.
– Три. Это последний раз, когда вы приезжали.
– Последний? То есть были и другие? Я ничего этого не помню.
– Ты совсем маленькая была, – дедуля пожимает плечами.
– А потом что случилось? Почему теперь мама не может приехать?
– Потому что обстоятельства изменились, лягушонок, – дедуля гладит меня по волосам и идет к дивану. Тапки едва слышно шаркают по паркету.