С запахом лаванды и пепла
Шрифт:
– Ты познакомиться? – он забавно двигает бровями, то ли заигрывает, то ли так изображает заинтересованность и любопытство. Невольно улыбаюсь – а этот парень забавный. В чем-то даже милый.
– Я… Да… И попросить хотела. Музыку больше не включай так громко, как полчаса назад, ладно?
Гера кажется озадаченным, мельком глядит на дедулин дом.
– Эдуард Сергеевич не возражает.
– Времена меняются. Теперь возражает. И я тоже.
– Ясно. Но извини, ничего не могу обещать, – Гера складывает на груди руки.
На мгновение теряюсь. Вот это наглость!
– Ты шутишь?
– А тебе смешно?
Пару мгновений пялимся друг на друга. Я – возмущенно. Гера – равнодушно-спокойно. Он не собирается ничего менять, мои
– Слушай, – чувствую, что начинаю закипать. Но он не дает мне договорить. Голос его звучит твердо и серьезно.
– Музыка играет не просто так. Эдуард Сергеевич в курсе. Можешь спросить его, он объяснит, если посчитает нужным. Извини.
– Ты знаешь, что он серьезно болен?
Гера просто кивает, давая понять, что в курсе:
– Конечно. Мы с братом помогаем ему… ну… с лекарствами и вообще.
Обычно я сдержанная, не люблю прилюдно показывать эмоции, особенно перед теми, кого впервые вижу. Но тут я взрываюсь. Наверное, для меня его наглость и равнодушие становится последней каплей в чаше сегодняшнего дня. Все знает, значит, все понимает, и наплевать?! Пользуется тем, что больной и пожилой связываться не станет? И этот второй, Гектор, кажется, и что за дурацкие имена, как он говорил с дедулей, ничем не лучше! Братья они, значит. И не удивительно – друг другу под стать.
– Музыку не врубай громко! – заявляю решительно, голос дрожит от бушующей внутри злости. – Дедуле отдыхать надо, он спит днем! И AC/DC совсем не к месту.
– Не любишь AC/DC? – брови Геры удивленно взлетают. – Я могу…
– Не люблю, когда наглеют. Продолжишь – вызову полицию.
Успеваю заметить что-то похожее на удивленное восхищение на его лице. Он реально улыбается! Разворачиваюсь и решительно иду в сторону Автовокзала. Спина горит от его взгляда. Хочется обернуться, но сдерживаюсь, сую в уши наушники и врубаю Мою волну. По иронии судьбы Алиса подсовывает мне именно “Highway to hell”.
Глава 3. Глупость
Мне везет – автобус приходит быстро. Выхожу на площади Ушакова, недолго любуюсь Матросским клубом и наблюдаю за сухим фонтаном. Под “Sunrise Avenue” прогуливаюсь по Большой Морской, по пути ем мороженое в кафе “Снежинка” – название вызывает детский восторг, и я не могу пройти мимо. В центре осень чувствуется сильнее, но как-то по-особенному: нет привычного желтого и красного на деревьях, те немногочисленные, что начали сбрасывать листья, выглядят так, будто не к зиме готовятся, а увядают от жары и засухи. Брожу перед гостиницей “Севастополь”, пытаясь угадать, какое из кафе и ресторанчиков принадлежит Гектору. Потом спускаюсь по вымощенной брусчаткой улице Айвазовского, оказываюсь на набережной и надолго замираю, чтобы полюбоваться морем. Покупаю кофе и иду к сувенирным лавкам, где покупаю игрушку – милого котика в тельняшке и бальзам для губ с маслом крымской розы и лаванды. Незаметно выхожу к памятнику Затопленным кораблям. Море тут еще красивее, да и сама бухта тоже, даже стеклянно-бетонный новострой, на который любит ворчать мама, ее не портит. Прогуливаюсь по нижней дорожке мимо памятников, поднимаюсь на верхний уровень, разглядываю солнечные часы, пытаясь определить время, потом сажусь на скамейку, чтобы понаблюдать, как волны лениво разбиваются о бетонную набережную.
Я сопротивляюсь, но Севастополь влюбляет в себя с каждым шагом. Белокаменный, без излишней вычурности, спокойный, солнечный и утопающий в зелени. Мне нравится бродить под высокими платанами и кедрами; нравится видеть над головой яркое голубое небо с пушистыми облаками; нравится, что воздух пахнет морем, туями и совсем немного – карамелью; нравится то и дело натыкаться на море – такое ощущение, что оно тут буквально повсюду. Мне хорошо и спокойно, Севастополь будто отгоняет тревоги, и я радуюсь этой передышке и легкости. Возвращаться на Ревякина совсем не хочется, до вечера остается еще много времени, и я решаю съездить в Херсонес, который красуется на двухсотрублевке, про который читала и даже что-то проходила на уроках истории – вдруг другой возможности не выпадет.
По красивейшему Приморскому бульвару возвращаюсь на площадь Лазарева, по пути глазею на афиши (на удивление стильные!) и решаю обязательно сходить в местный театр, причем вместе с дедулей. Наконец, сажусь на маршрутку (топик – придумают же!) и банально забываюсь, разглядывая город, пропускаю нужную остановку. А когда понимаю, что к чему, маршрутка подходит к Студгородку.
И так я оказываюсь возле университета.
В первый момент хочу вернуться, найти-таки Херсонес, собираюсь перейти дорогу, чтобы сесть на обратную маршрутку, но пока жду зеленый свет на светофоре, успеваю передумать. Толком не знаю почему. Просто на остановке толпятся студенты, переговариваются о требованиях к оформлению курсовых у какого-то профессора, о странном происшествии в лекционной аудитории, решают куда пойти перекусить и не отправиться ли в какой-то Муссон за новыми кроссовками. Обычный студенческий треп. Но я внезапно испытываю если не тоску, то легкую грусть, и понимаю, что скучаю по универу, по его особой атмосфере, по всей этой учебной суете, разговорам ни о чем, по лекциям. По сути, универ заполнял всю мою жизнь. А теперь я почувствовала себя выброшенной на берег рыбой. Впервые осознаю, что когда вернусь в ИТМО, придется все начинать заново: заводить знакомства, вспоминать предметы, привыкать к ритму… И решаю прогуляться до кампуса СевГУ.
Долго бреду по асфальту вдоль стройных рядов кипарисов и раскидистых сосен, чьи ветки нависают над головой, образуя арку. Вдыхаю вкусный запах хвои. Здесь ветренно, и это разгоняет жару, в какой-то момент даже хочу надеть худи, больше от скуки – дорога длинная и однообразная. Решимость посмотреть на университет тает с каждым шагом, но поворачивать назад – глупо. Да и впереди уже виднеются учебные корпуса. Перехожу, наконец, пустую дорогу, и будто попадаю в другую эпоху. Все, что вижу, не походит на тот Севастополь, который я видела в центре, но в то же время очень ему подходит.
Наверное, так представляли светлое будущее в СССР. От кампуса СевГУ веет чем-то советским, но в идеализированном варианте. Здесь могли бы снимать “Чародеев” или ламповое историческое кино. Кампус залит солнцем. Вокруг просторно и зелено. Белоснежный корпус универа с виду простой, но одновременно замысловатый, с множеством окон. Под ногами старомодные квадратные плитки, бетонные. Здесь все дышит семидесятыми, именно такими, как показывают в ностальгических фильмах: энергичными, перспективными, полными надежд. Поэтому и атмосфера такая… легкая, светлая. Невольно хочется взять в руки какую-нибудь умную книгу или изобрести что-то великое, что спасет человечество от порабощения искусственным интеллектом или приблизит полет на Марс. Иду вдоль изгибающейся стены главного корпуса, дохожу до ведущей вниз лестницы и с удивлением понимаю, что кампус стоит на вершине холма. Представляю, какой шикарный вид открывается из аудиторий, особенно с последних этажей: на город и море! До чего инстаграмное место! Спускаюсь вниз к дороге, делаю несколько фоток, скидываю маме – пусть удивится. Телефон тренькает буквально через секунду:
“Ты передумала?”, – мама подкрепляет вопрос эмодзи в виде сложенных в молитве рук.
“Нет!!!!”, – отвечаю я и шлю много смеющихся смайлов.
“А что там делаешь?”
“Гуляю. Случайно проехала мимо Херсонеса.”
“Позвоню?”
“Вечером”, – шлю целующий смайл.
Мама будет спрашивать, а я не готова отвечать – слишком много разных эмоций и впечатлений, пусть улягутся.