«С» - значит сыщик
Шрифт:
— Вы поспали?
— Здесь?
— Как только придет доктор, мы сможем убраться отсюда к чертям. Мужик с ребенком останавливались со мной в одном мотеле. Думаю, нам нужно вернуться туда и расспросить клерка. Может быть, мы узнаем номер машины.
— Сэр, я должна попросить вас подождать в холле.
— Машину нашли. Я звонил шерифу, когда приехал сюда. Ее бросили неподалеку от Сан-Бернардино. Они поищут отпечатки, но он, наверное, слишком умен, чтобы их оставить.
— Можно поискать место, где он ее взял.
— Можем попробовать, но я думаю, это тупик.
Медсестра начала нервничать.
— Сэр…
Я пыталась возразить, но Диц оттолкнулся от
— Пойду покурю.
9
В 10.30 он помогал мне пристроить мои несчастные косточки на пассажирское сиденье ярко-красного «порше». Я смотрела, как он обошел машину и уселся на водительское место.
— Вы взяли это напрокат?
— Это моя. Я на ней сюда приехал. Не захотел дожидаться приятеля с самолетом. Он не мог вылететь достаточно быстро.
Я пристегнулась и расположилась в низком сиденье из черной кожи. Диц выехал с парковки и включил кондиционер. В машине пахло кожей и табачным дымом. Я чувствовала себя изолированной от жара пустыни и суровой реальности.
— Куда мы едем?
— В мастерскую, куда отвезли вашу машину.
— Она открыта по воскресеньям?
— Теперь да.
— Как вам это удалось?
— Я дозвонился до хозяина. Он нас там ждет.
Мы приехали в Браули, в автомастерскую, которая располагалась на бывшей заправочной станции, рядом с главной улицей. Мой «Фольксваген» стоял на площадке, за проволочной оградой. Когда мы подъехали, из офиса вышел хозяин, со связкой ключей в руках. Он отпер замок на ограде и открыл ворота. Диц въехал на площадку, припарковал машину и остановил мою руку, когда я хотела открыть дверцу.
— Подождите, пока я подойду.
По его тону я поняла, что хорошие манеры в правила игры не входили. Я сделала, как велено, наблюдая, какую позицию он занял, открыв дверь, чтобы прикрыть мой выход.
Владелец мастерской, кажется, не заметил в нашем поведении ничего необычного.
Диц протянул ему сложенную купюру, но я не увидела, какого достоинства. Наверное, достаточно большого, если человек согласился с нами здесь встретиться в день, когда обычно все закрыто.
Мы обошли мою машину, осматривая повреждения. На ней не было живого места.
— Похоже, ей здорово досталось, — сказал хозяин Дицу. Не знаю, машину он имел в виду, или меня. Я открыла помятую дверцу с пассажирской стороны и опустошила бардачок, засунула в сумку регистрацию и выкинула коллекцию древних чеков за бензин. На заднем сиденье до сих пор лежали мои вещи: книги по юриспруденции, несколько инструментов, фотооборудование, мелочи из одежды и пара туфель. Многие вещи во время атаки оказались на полу и теперь пропитались грязной водой из канавы. Я проверила коробку со старым фарфором и была обрадована, обнаружив, что ничего не разбилось.
Я погрузила, что могла, в багажник дицевского «Порше». То, что не выбросила сразу, упаковала в большую картонную коробку, которую владелец любезно притащил из мастерской. Туда же поставила коробку с посудой. Выписала чек за буксировку машины и организовала, чтобы мне все переслали в Санта-Терезу. Напишу заявление в страховую компанию сразу, как вернусь, хотя не думаю, что мне выплатят много.
Через десять минут мы уже ехали на север по 86. Как только мы тронулись, Диц вложил сигарету между губами и достал зажигалку. Он заколебался, взглянув на меня.
— Курение вас побеспокоит?
Я подумала о том, чтобы быть вежливой, но это не имело особого смысла. Для чего тогда общение, если не говорить правду?
— Возможно, — ответила я.
Он опустил окно и выбросил зажигалку, потом — сигарету, за ними последовала пачка «Винстона» из кармана рубашки.
Я уставилась на него с неловким смешком.
— Что вы делаете?
— Я бросил курить.
— Вот так, просто?
— Я могу сделать все, что угодно.
Это звучало, как хвастовство, но, могу сказать, он был серьезен. Мы проехали пятнадцать километров, прежде чем кто-то из нас снова заговорил. Когда мы приблизились к Сэлтон Си, я попросила его притормозить. Я хотела показать ему место, где мужчина в «Додже» напал на меня. Мы не остановились, в этом не было необходимости, но я чувствовала, что не могу просто так проехать мимо.
В Индио мы заехали на стоянку маленького торгового центра, где мексиканский ресторанчик помещался между телемастерской и ветеринарной лечебницей.
— Надеюсь, вы проголодались, — сказал Диц. — Я не хочу останавливаться, когда мы подъедем к Лос-Анджелесу. По воскресеньям жуткие пробки.
— Хорошо, — ответила я. Правда была в том, что я чувствовала себя напряженно и хотела передохнуть. Диц вел машину хорошо, но агрессивно, нетерпеливо, всякий раз, когда оказывался позади другой машины. На шоссе было всего две линии, и его стиль обгона заставлял меня вцепляться в поручни. Его внимание было полностью сфокусировано на дороге, впереди и позади, в поиске (я предполагаю) подозрительных машин. Он держал радио выключенным, и мертвая тишина в машине прерывалась только звуком его пальцев, барабанивших по рулю. От него исходила энергетика, которая меня раздражала. На открытом воздухе еще было бы терпимо, но в закрытом пространстве машины я начинала ощущать клаустрофобию. Перспектива пребывания в его обществе двадцать четыре часа в сутки начинала меня беспокоить.
Мы вошли через стеклянную дверь в длинное, унылое, прямоугольное помещение, которое, видимо, создавалось как торговый зал. Грубая перегородка отделяла кухню от зала, где стояли несколько столиков. Через проход я могла видеть плиту и видавший виды холодильник. Диц велел мне подождать, пока он прошел и проверил заднюю дверь.
Помещение было прохладным, и, когда мы отодвинули стулья, чтобы сесть, отозвалось эхом.
Диц уселся так, чтобы присматривать в окно за машиной.
Кто-то с неуверенностью рассматривал нас из кухни. Может быть, они думали, что мы пришли с инспекцией из отдела здравоохранения и ищем крысиный помет. Донеслось обсуждение шепотом, а потом появилась официантка. Она была маленькой полной мексиканкой средних лет, в белом переднике, украшенном пятнами. Она застенчиво попыталась продемонстрировать свои языковые способности. Мой испанский ограничивается (приблизительно) тремя словами, но могу поклясться, что она предложила нам беличий суп. Диц косился на нее и мотал головой. В конце концов они потрещали немного на испанском. Кажется, он не говорил свободно, но добился, чтобы его поняли.
Я изучала его, пока он подбирал испанские слова. Он выглядел усталым, его нос был слегка приплюснут, с узелком на переносице. Рот широкий и прямой, немного перекошенный, когда он улыбался. Зубы были хорошие, но я подозревала, что не все из них были своими.
Выглядели слишком ровными и белыми. Он повернулся ко мне.
— Они только вчера открылись. Она рекомендует менудо или тарелку-ассорти.
Я наклонилась к Дицу, избегая яркого взгляда официантки.
— Я не ем менудо. Его делают из коровьего желудка. Вы когда-нибудь это видели? Оно белое и похоже на губку, все эти дырки и пузыри… Это, наверное, какой-то внутренний орган, которого у человека даже нет.