С. Х. В. А. Т. К. А.
Шрифт:
— Заберись по штанге и по ногам ему стреляй. Хотя их двое там, что ли? В общем, разберись. Но чтоб Шульга живой был.
Бочка стояла метрах в десяти от лужи. Гадюка быстро пополз к ней.
— Какая разница — ждут, не ждут, если ты нас угробишь!
— Всё путем будет, молодой, слушайся старших! Готовьсь! — Старик, отвернувшись от окна, поднял выше проволоку, но дёрнуть не успел — крикнул: — Сзади!
Из круглой дыры высунулся Жердь с пистолетом.
Развернувшись, Тимур прыгнул и каблуком
Жердь выстрелил — пуля ушла в окно — и с криком полетел вниз, причем, судя по звукам, кого-то сбил по дороге.
Когда Тимур бросился назад к Старику, чтобы не позволить ему взорвать гранату, тот дёрнул проволоку — и граната взорвалась.
Боцман, встав на колени, нацелил автомат на пустое окно. Со стороны, где лежал Филин, быстро полз Гадюка. Достигнув лужи, даже не остановился, не изменил манеру передвижения — вполз в мерзкую воду и то ли поплыл, то ли побрёл по дну. Исчез. Появился снова уже возле штанги и стал ловко, с невероятной быстротой взбираться по ней.
Взгляд Боцмана метнулся выше, к месту, где вскоре должен был оказаться Гадюка. Там что-то было, какое-то утолщение… Вроде что-то прикручено к штанге под окном. Бандит сощурился. А ведь выше именно то окно, из которого недавно высовывался какой-то мужик. Не Шульга, другой. А Шульга его прикрывал.
Вдруг Боцман понял, что это там прикручено. Вскочил и заорал:
— Гадюка, осторожно!!!
Граната взорвалась.
Красавчика переполняли эмоции. Он всегда нервничал, когда рядом стреляли: страстно желал находиться в гуще событий и косить врагов пачками — и при этом отчаянно трусил.
Чтобы показать Филину — а тот, как думал молодой бандит, наверняка наблюдает сейчас за ним, за его действиями в бою, — что он не хуже брата, которому завидует лютой завистью, Красавчик вскочил на колени, вскинул револьверы и открыл огонь по Логову.
Комната накренилась. Тимур схватился за Старика, тот вцепился в край окна. В стену застучали пули, несколько пролетели сквозь проём. Судя по звукам, стреляли не из автомата, но и не из обычного пистолета. Револьверы у них там, что ли? Ну да, это же Красавчик палит! Это он револьверы, как какой-то придурочный ковбой, вечно с собой таскает.
Логово накренилось ещё сильнее. С натужным скрипом оставшиеся целыми штанги медленно падали, нижние концы их вырывались из дна лужи, ломая крепеж.
Железный короб наклонно поехал вниз.
Взрыв сбросил Гадюку, и он спиной рухнул в лужу. Сверху на него валилось Логово. Боцман вскочил и бросился вперёд, подняв автомат, готовясь открыть огонь, если кто-то мелькнет в окне, и видя, как с двух сторон к луже бегут Филин и Огонёк.
Почти одновременно штанги переломились, как спички, и парой секунд спустя короб рухнул в
— Ну, суки!
Дав короткую очередь, он оказался возле лужи одновременно с Филином, но из-за короба они не видели друг друга. Выглядывая Гадюку и Шульгу, Боцман побежал вокруг лужи по часовой стрелке. А Филин — против.
В результате они рванулись навстречу друг другу, о чём догадались очень быстро, натолкнувшись на переминающегося с ноги на ногу Огонька. С экскаватора за их перемещениями нервно наблюдал Красавчик, который решил, что вся операция сорвалась из-за него и что теперь Филин отвинтит ему голову.
Все бандиты оказались с одной стороны от Логова. Сталкеры же, когда оно упало, откатились к другой стене.
Они вскочили. Старик кряхтел и растирал колено. Выставив перед собой пистолет, Тимур первый высунулся в окно. До края лужи было всего ничего. Тело Стаса слетело с лавки и лежало в воде, которая быстро просачивалась внутрь. Тимур шагнул к нему, но Старик толкнул его обратно:
— Лезь, потом мне поможешь.
— Но там Стас, его похоронить…
— Это не Стас, молодой! Что?!
— Не братан твой — только его тело! Логово ему гробом будет! Вся Зона — надгробием! А брата ты ещё спасти можешь… Лезь, сказал!
Снаружи донёсся зычный крик Боцмана, который звал Красавчика. По приказу Филина они с Огоньком стали осторожно обходить лужу с двух сторон, опасаясь выстрелов из окон.
Ещё раз посмотрев на Стаса, Тимур пролез в окно, спрыгнул в воду, потянул за собой Старика.
Тяжело кряхтя, тот вывалился наружу. Они побежали прочь; Тимур отвел назад руку с «береттой», то и дело оглядываясь на ходу.
Короб упал не на то место, куда вела труба, а немного в стороне. При падении резина порвалась, густой зелёный поток устремился в яму, и уровень воды стал понижаться.
Обнажились торчащие из земли железяки, кости, ржавое оружие, большой череп псевдогиганта, какая-то трудноописуемая, залепленная тиной рухлядь.
А потом посреди всего этого с криком выпрямился Жердь.
Боцман, Филин и Огонёк с трёх сторон от лужи уставились на него. Лицо Жердя было чёрно-коричневым, на нем сверкали белки глаз. Он присел, пошарил в грязюке рукой и снова выпрямился, подняв на ноги ещё одного человека.
Лысый, подумал Боцман. Нет, Шрам… Нет, всё же Лысый.
Охранник оттолкнул Жердя, шатаясь, повернулся, с чавканьем выдрав ногу из жирного ила. Рядом возник коричневый горб, увеличился, с громкими хлопками лопнули несколько грязевых пузырей… Появился второй работник НИИЧАЗа.
Жердь обернулся на них, покачал головой и сплюнул. По очереди зажав ноздри, сморкнулся чёрными соплями и направился к главарю.
— А Гадюка где? — спросил он.
Тут из-за Логова показался Гадюка. Не такой грязный, как Жердь: он вынырнул до того, как вода убежала вниз.