С.С.С.М.
Шрифт:
Микрофон вновь был выключен.
— Как там наши, Бакстер? — спросил новоявленный диктор.
— Инспектируют типографию на предмет изъятия буржуазной агитации и печатания новых карточек. Полицию упразднили, теперь у нас народные дружинники за порядком смотрят. Паттерсон не успевает в партию записывать — столько желающих! Всех новичков он тут же отсылает на мукомольный завод — проверять склады, собирать мучную пыль, трясти мешки. Джо теперь начальник! Продбригадами командует. Обыскивают разные склады, заброшенные фабрики, подвалы. Говорят, уже несколько центнеров всякого съедобного
Монолог Бакстера прервал еще один добрый вестник: Бейкер влетел в комнату, размахивая телетайпной лентой, словно это было знамя победы.
— Смотрите сюда! Что творится! — сказал он взволнованным шепотом.
Товарищи разворачивали ленту, читали новость и не верили своим глазам.
— Чудеса! — сказала Джессика. — Но как? И почему?
— Похоже, что у них там тоже жизнь не сахар! — ухмыльнулся Бакстер.
— Но почему так неожиданно? — вопрошал его коллега. — Ведь еще вчера на подобное не было ни намека!
— Очень просто! — ответил Кирпичников. — После оживления кто-то видит будущее, кто-то может читать мысли, кто-то приобретает невероятную силу… а кто-то неожиданно начинает думать своей головой вместо того, чтобы слепо верить пропаганде! Не так уж и просто этому научиться! Особенно, если ни разу не пробовал, как эти бедняги!
С этими словами красностранец, широко улыбаясь, повернулся к микрофону.
— Внимание, внимание! Говорит Манитаун! Передаем важное сообщение! Срочные новости из Брюнеции! В госпитале города Шлоттау рота оживленных солдат объявила о своем неповиновении фашистскому режиму и призвала всех сознательных брюннов выступить на борьбу с диктатурой Шпицрутена. По последним данным, восстание поддержано многими жителями города. Ангеликанские пролетарии желают своим брюннским товарищам скорейшего освобождения! Да здравствует брюннская революция! Ура, товарищи! Ура, братья и сестры!.. А теперь прослушайте песню о свободной любви!
— Ого, у вас даже про это имеется! — присвистнул Бейкер, как только мелодия заиграла.
— У тебя все мысли на одну тему, — подколол его Бакстер.
— В отличие от твоих, они не заняты темой еды двадцать четыре часа в сутки! Даже сейчас, когда стало известно о переброске красностранских войск, ты думаешь в первую очередь о том, не захватят ли они с собой еды для нас!
— И что с того? Мысли как мысли. Вот Краслен, тот совсем как мальчишка — до сих пор с удовольствием вспоминает, как весело было колотить пластинки с буржуазной музыкой!
— Ну хватит вам уже! — сказал Кирпичников.
— И правда, ребята! Ну будьте серьезней! — добавила Джессика. — Тут война, а вам все шутки!
Словно в подтверждение ее слов, неожиданно загудели сирены. На столе у Краслена включилась условная лампочка.
— Граждане! Воздушная тревога! — произнес он, придвинувшись к микрофону.
Для нового диктора это было первое объявление такого рода. К счастью, скоро оказалось, что и последнее.
Глава 31
Неделю спустя в Манитауне были и вода, и электричество, и хлеб. Под звуки новых песен добровольческие бригады разгребали развалины, чистили улицы, убирали противотанковые ежи и ненужные баррикады, выправляли трамвайные рельсы, снимали рекламные вывески старорежимных контор и бывших притонов. Первые отряды ангеликанских юнкомов радостно отдавали честь красностранским солдатам и летчикам, гулявшим по городу. Здесь и там шла раздача подарков из С.С.С.М.: бесплатных колбас и зубных порошков. Черные парни целовали белых девушек под красными знаменами. В чистом небе кружились осенние листья и первые махолетчики: освобожденный от людских страданий воздух Ангелики теперь был подходящим для летатлинов.
Возде входа в самый высокий небоскреб, на верхнем этаже которого некогда совещались капиталисты, красовалась вывеска: "Общежитие "Красная спальня". Теперь здесь размещались не бессмысленные конторы, а потерявшие крышу над головой пролетарии. Это был новый дом Бакстера, Бейкера, Сэмми, Джулиана, Джордана и Джессики. Двое последних стояли сейчас на крыльце и прощались с Красленом.
— Как жаль, что ты так быстро, — сказал Джо. — Но мы ведь встретимся?
— Конечно же, дружище! Я до смерти не забуду, как ты выручил меня, привел домой!.. Ох, Джессика…
— Ленни! Если б ты только остался немного подольше!..
Влюбленные обнялись.
— Я бы сам рад остаться, да нельзя! — сказал Краслен. — Комкрин прислал за нами специальный самолет, дома ждут с наградами… Да и соскучился я по Правдогорску, честно говоря! Так долго на родине не был! А ты… Ты прекрасная девушка, но, понимаешь ли…
— Понимаю, — вздохнула негритянка. — У тебя там есть девушка, вы давно любите друг друга, ты ей много всего обещал… и она, конечно, подходит тебе больше, чем я.
— Жеся, Жеся! — прошептал Кирпичников, сжимая негритянку в объятиях. — Если бы только можно было не расставаться с тобой! И не обижать Бензину… Хотя я, наверно, люблю ее больше… Нет! Что я болтаю! По-настоящему у меня все было только с тобой! Ты слышишь, Джессика!? Да, ты для меня главная! А Зина… Зина, Зина… Без нее я не могу. Да что ж такое!?
Джессика заплакала.
— Поезжай домой, любимый. Обо мне не вспоминай. Ты будешь счастлив с Бензиной, вы родите много красивых детишек, станете трудиться, жить, любить… А я… Я как-нибудь устроюсь. Наша страна только что встала на новый путь. Сколько всего предстоит сделать! Я буду отстраивать город, возводить предприятия нового типа, осваивать пустынные земли, учить грамоте люмпенов… Я найду себе занятие, Краслен! А может быть, однажды мы и встретимся еще раз! До свидания.
— До свидания, — молвил Джо.
— Прощай, родная!
Краслен последний раз поцеловал свою любимую, поправил рюкзак, развернулся, спустился с крыльца, сделал шаг… Потом встал. Обернулся. Сказал:
— Слушай, Жеся! А может, поедешь со мной?
***
На аэродром они примчались, держась за руки и уже предвкушая совместную жизнь в Краснострании. По дороге Кирпичников "все обдумал" и "твердо решил" объясниться с Бензиной сразу же по возвращении: лучше сделать больно один раз, чем всю жизнь быть рядом с ней, а думать про другую.