S.W.A.L.K.E.R. Байки из бункера (сборник)
Шрифт:
Она была маленькой, эта восьмилучевая звезда. С ладонь. Прилепилась к комбезу Ленивца и пульсировала понемногу. Сверкала непроглядной чернотой в центре и алой каймой по лучам.
Звезда садится только на живое. Зацепил где-то Ленивец искру. Наверное, придурок какой-нибудь принес. Придурки часто звезды приносят. От звезд придурками и становятся. Или еще от чего. Идут, как слепые, через Пущу, все на себя лепят. Но восемь лучей – плохо. Через час-два каждый распустится новой звездой. И так до тех пор, пока не доберутся до открытой кожи. И станет тогда Ленивец огромным придурком, полным искр. Хотя такие придурки долго не живут. Придурки вообще долго не живут, на
– Три камня, – сказал Ленивец.
– Убьет! – прохрипел Куцый. – Отдачей убьет! Панкрат рассказывал, что Муравья с третьего дозора на втором камне переломило. Напополам разорвало. И оживляж не помог.
– Муравей худой был! – заорал Ленивец. – А я толстый! Бросай, Куцый, а то она ветвиться начнет, тогда точно скважина мне!
Первый камень угодил точно в центр звезды, словно в спину Ленивцу влетел. Будто не Ленивец стоял спиной к Куцему, а бочка жестяная в комбезе Ленивца с дыркой в боку. Звезда померкла на секунду, подернулась пеплом, налилась кровью по всем восьми лучам, но не брызнула отростками, притупила жала. Только звякнула тихо, как звякает ложечка о стакан Куцего, когда он мяту заваривает. И тут же скорчило Ленивца, на колени он упал, но на пузо не грохнулся, взревел, как кабан в пристройке у Станины, когда Панкрат по пьяни не туда его ножом ткнул. Звезда тут же набухла и выросла вдвое. Захлестнула лучами комбез от бока до бока, от лопаток до пояса.
– Устоял! – взревел Ленивец. – Устоял я, Куцый! Подожди, подожди, я к бункеру прижмусь.
Как слепой, бочком, бочком, с колен не вставая, двинулся он к бункеру. Дополз, прижался брюхом, потянул на голову капюшон, разворотил закатанные рукава, нагнул вперед голову, ухватился руками за оплывшую арматуру из поплавленного, развороченного бетона.
– Второй камень, Куцый! Не промахнись, в луч не попади, а то опять сожмется, и все насмарку.
Это Куцый промахнется? Да Куцый пацаном с одними камнями матушку все лето кормил, бил куропаток в болотном лесу! Или просто так Куцего в охранники взяли? Не каждого берут. Мог и брюкву по грядам таскать. А так-то, пока Куцый здесь, что ему пайк авыпадает, то и матери. И если он банку тушенки от Ленивца нычет, то и матери точно такая же банка прибудет. Закон. Жалко только, что новый мужик мамкин эту банку половинит. А вот для дитенка мамкиного не жалко…
– Второй камень, Куцый!
Второй камень ушел опять в середину. Да и как тут промахнуться, если уже на три ладони звездочка расползлась? В этот раз Ленивец ревом не отделался. Захрипел, навалился грудью на бетон бункера, кровью рыгнул, ногти о камень сломал. Заплакал. И сквозь плач, хрип и стон все-таки сумел вымолвить:
– Устоял, Куцый! Устоял! Третий камень давай!
– Ленивец, – Куцый не узнал своего голоса, – о тебе будут сказки рассказывать в поселке…
– Третий камень, Куцый! – почти завизжал Ленивец. – Печет же!
Звезда уже обняла его лучами поперек брюха. Захватила плечи, задницу, начала наползать на капюшон. И чернота в ее центре стала такой, словно весь Ленивец обратился в грязную выгребную яму, дна у которой нет.
– Третий камень, Куцый! – забулькал кровью
– Держи! – размахнулся Куцый.
Лопнуло что-то перед глазами. Ударило в нос аммиаком, словно минное поле выщелкнуло из себя пехотную гранату, и та подняла из отхожей ямы месячный смрад. И сама звезда, исчезнув, поплыла тысячами звезд у Куцего в глазах.
– Ленивец!!! – заорал Куцый.
Напарник его валялся возле бункера. Лицо Ленивца было в крови, пальцы были в крови, брюхо было в крови. Точнее, брюха не было. Перестал Ленивец быть толстяком. Даже стал похож на того Муравья, которого разорвало на втором камне. Но Ленивца не разорвало. Помяло только, высосало да дыхание вышибло. И сердце.
– Стой, сука! – замахал руками Куцый и босиком понесся с бруствера вниз, в траншею, по воде, в бункер, на лестницу, на второй этаж, в караулку, банку с оживляжем и фляжку с водой с собой, и снова – лестница, бункер, траншея, бруствер, Ленивец. Сорвал с банки крышку, нащупал один из трех зеленоватых прозрачных шаров, смазал рукавом кровь с лица Ленивца, отжал нижнюю челюсть и сунул оживляж в рот, плеснув туда же воды.
– Сейчас, – зашептал Куцый, оглядываясь. – Сейчас, Ленивец. Ты же не далеко отлетел? Панкрат сказал, главное, чтобы далеко не отлетел, потому как если далеко, то на твое место кого другого притянуть может! Главное, чтобы не далеко. Главное, чтобы оживляж взялся…
Взялся он, чего ему не взяться? Хороший оживляж у Кудра. Щеки у Ленивца начали вздуваться, и правильно, – тот же Панкрат говорил, что оживляж с водой действует. Вздувается по месту применения, а потом уж лопается внутри человека и затаскивает его внутрь. Конечно, если он далеко не отлетел. А если далеко не отлетел, то его и затаскивает. Главное, правильно оживляж применять. Как же его еще правильнее применить? Да не применял его еще Куцый никогда.
Хлопнуло, словно над костром потужился Ленивец. Только не над костром хлопнуло, а во рту у него. И сразу же дрогнули веки, губы разомкнулись, с хлюпаньем втянули в себя и кровь, и воздух, и сам Ленивец вдруг заорал голосом Панкрата:
– Ты что творишь, Куцый?!
– Что я творю? – не понял Куцый.
– Что с Ленивцем? Ты идиот, Куцый! Ты оживляешь его, что ли? Ты как оживляешь его, Куцый?! Ты что, не понял, менясюда притянуло! Я теперь и в сторожке, и тут. Я сейчас на две части разорвусь, Куцый. Я с ума сейчас сойду! Ты неправильно оживляешь, Куцый. Рвусь уже. Убей меня, Куцый, а то я тебя сейчас сам убью!
– Как это, убить? – оторопел Куцый. – Это ты, что ли, Панкрат?
– Я сейчас… Ну, Куцый…
Развернулся Ленивец-Панкрат к Куцему, сполз на задницу и неумело, словно младенец в люльке, стал шарить руками по поясу. Нащупал штык-нож Ленивца, вытянул его из ножен и, обиженно глядя на Куцего, саданул сам себя лезвием в шею. Прямо через капюшон. И тут же завалился, хрипя, на бок.
– Ленивец… – растерялся Куцый. – Панкрат… Ленивец… Да как же это? Да что же это? Да я…
Пальцы с трудом вытащили из банки следующий шар. Куцый поднял голову, нащупал второй рукой лицо Ленивца и, прежде чем сунуть оживляж ему в рот, заорал, что было силы, да так, что точно до сторожки долетело:
– Ленивец!!! Домой!!!
Во второй раз хлопнуло сильнее. И глаза у Ленивца открылись быстрее, только говорить он не сразу смог – сначала кровь клокотала в рассеченной гортани. Но оживляж – крепкая штука: пузыри еще шли, а голос уже начал прорезываться. И не голос Ленивца. Совсем не голос Ленивца.