S.W.A.L.K.E.R. Конец света отменяется! (сборник)
Шрифт:
В общем, пошли мы. У ворот остановились. Пока сторожа засовы отодвигали, створки железные наклоняли, мы парой слов перекинулись. На вахте сегодня Дубень стоял со Стасом, хорошие парни, целые. Почти.
– Зомбей видали?
– А то, – солидно сказал Стас, и Дубень кивнул, подтверждая. – Почти к воротам ночью подобрались. Вовремя вы на охоту.
– Охота выйдет удачной, – пообещал я.
И впрямь такое у меня было чувство. Ведь я твердо решил: добуду пять глаз. Столько мне не хватает, чтобы стаж набрать на звание зрелого охотника.
Ну, они за нами заперли ворота, так что ни одной дырки в заборе не осталось, куда могли
Тропа была глубокая, по колено почти. Много охотников здесь ходило. А скоро и арка кладбищенская показалась. Шагали мы молча, так как третье правило предупреждает: «на охоте веди себя тихо».
Мы внутрь проникли и двинулись вглубь по широкой, расчищенной дорожке. Ее все чистят: бабы перед похоронами, охотники после доброй охоты, им детишки помогают. Потому что четвертое правило гласит: «ходи по дорожкам – зомби боятся открытых пространств и предпочитают прятаться в зарослях». Никто, ясное дело, себе не враг правила нарушать.
Кладбище было старое, еще тех времен, до катастрофы. Много старых могил сохранилось – с каменными плитами, железными крестами… Теперь таких не делают, не из чего. По-простому зарывают да заваливают потом сверху мусором. Еще и заговаривают могилу. Но мертвецы – беспокойный народ: чуть не с должным чувством старики молитву прочли – уже обратно норовит вылезти трупешник проклятый. Из старой-то могилы небось не особо и вылезешь, из-под камня не вывернешься. Может, какой особый был камень, вроде заговоренного? Эх, знать бы нужное заклятие да завести себе такой булыжник особый: хрясь зомбяку по башке – и готово, в Яму тащи. Может, еще вызнаю у стариков, как детей заведу и солидным человеком стану.
Тут всегда темно, на кладбище-то. Деревьями поросло все, кустами. У нас ничего не росло отчего-то, а тут прямо лес. Ветки эти переплетаются над головой и тусклый дневной свет начисто закрывают, так что под ними все равно что ночь. Не, ну видно что-то… Особенно если знать, что глаза-то у зомби светятся. Вон вроде блеснуло за кустом…
Мы с Петькой поправили на шее связки чеснока, выставили колья. Впереди виднелась развилка.
– Пора разделяться, – хрипло бормотнул Витек. На бритом затылке у него выступил пот. Мы с Петькой согласились, ибо пятое правило гласит: «зомби трусливы – ходи поодиночке, чтобы не спугнуть жертву», и на перекрестке разошлись в разные стороны. Братья влево и вправо отправились по тропкам, а я дальше прямо по узкой дорожке, чутко ухи навострив.
Шуршали сухие листья под ногами, сверху листья будто перешептывались. Не люблю эти деревья, под ними сам словно в могиле. Чтобы отвлечься от страшных мыслей, стал я под ноги тщательней смотреть. Когда-то дорожка эта камнем была выложена, да нынче травой совершенно заросла. А вот выколупнуть хоть один булыжничек… Я носком землю ковырнул, нагнулся, чтобы раскопать…
От пронзительного вопля вся кровь у меня остановилась, будто я сам в одночасье умер. Я выпрямился, уронив камень. И все кладбище замерло, вслушиваясь. Петька, чтоб его зомбаки съели! Тьфу, наоборот! Плохо соображая, что делаю, я помчался через заросли напрямик, ломая ветки, распугивая голодных тварей. Петька, друг детства, неужели ты допустил ошибку?! Потерял спокойствие и одно из Правил нарушил? Они ведь писаны кровью таких, как ты!
Я выскочил из кустов и увидел Петьку. Тот стоял в конце дорожки, между могилами. Лицо перекошено, сам хрипит, глаза выпучены, а здоровенный
На этот счет и правил никаких нет, я даже растерялся на миг. Потом бросился к Петьке, связку чеснока с шеи сдергивая и раскручивая над головой. И швырнул зомбаку прямо в харю зеленую, плесневелую, с кожей облезлой. Того всего перекорежило. Но друга моего он, гнида, так и не отпустил. А Петька уж и подох вроде: коленки подломил и на землю пал, как мешок с ерундой всякой. Зомбак башку ему давай отчекрыживать побыстрее. Крутит, мычит, на меня поглядывает – а убегать и не думает, трупак проклятый!
Однако сбежал-таки, когда я близко был. И голову Петькину уволок! Я встал над телом друга и загоревал. На кого ж ты меня покинул, приятель? Мы ль с тобой вместе Правила не учили, на охоту не ходили? А ты взял и спиной повернулся, шестое правило не соблюл… Эх, с кем теперь бухать по субботам буду, кто меня приютит, когда Светка разбушуется?
Погоревал я так и вдруг про Витька вспомнил. Он-то где? Жив ли? Опять я прислушался. Вокруг по-прежнему тихо, но теперь тишина другая была. Настороженная такая. Сомнительная тишина. Полная невинных, простых звуков. Типа трава шелестит, листья сухие шуршат, ветки деревьев сверху поскрипывают… Знаю я эти звуки! Небось то зомби подкрадываются!
Огляделся я, кол покрепче ухватил, чеснок подобрал и свой, и Петькин. Работает все-таки! Вон как переколбасило гниду эту кладбищенскую! Колом, жаль, отходить не успел, но ничего, впереди времени много, я вас еще наломаю, зомбаки проклятые…
Двинулся я дальше по той же тропе, на свою дорожку решил не возвращаться. Раз Петьку тут подловили, значит, их тут больше ходит. Теперь самому бы не попасться. И я шел, все время оглядываясь, вдруг кто с тыла объявится.
И тут он! Ковыляет посередь кустов. Лицо такое, будто погулять вышел, а не от охотников улизнуть пытается. И глаза щурит, чтобы не светились чересчур. Ну я его и пригвоздил. Догнал, кол промеж лопаток вонзил. На тебе, вонючка, за друга моего, получай по полной! Он споткнулся, вперед повалился, на могильную плиту. Я давай его чесноком охаживать! Зомбак только подвывает. Руки раскинул, пальцы землю загребают, а встать не может. Ага, знай наших! Вот что соблюдение Правил делает!
Как он шевелиться перестал, я его перевернул и глаз-то выковырнул. Седьмое правило гласит: «лучший трофей – глаз зомби». Они у нас в ходу: и на полку поставить, чтобы хибару освещал, и снаружи повесить, чтобы ноги вечером не переломать. Правда, только один брать можно, от двух, считается, несчастье бывает. На плечо я зомбака взвалил, к Яме понес. Это восьмое правило такое: «поверженных зомби кидай в заговоренную яму, чтобы не встали повторно». Воняют они, конечно, мерзопакостно. И рука у него все растягивается, отвалиться норовит.
Сбросил его в Яму, где останки других валялись, полуистлевшие, и дальше на охоту отправился. И все шепот мне сзади мерещится. Я уж и спиной по дорожкам ходил, а все они будто за мной тащатся и переговариваются. Жуткая работенка, да чего там, мы, охотники, люди ко всякому привычные.
Потом я еще одного и еще другого завалил. Пару раз с разных сторон хрипенье слышалось, мычанье зомбячье да сочные шлепки – значит, жив Витек и тоже делом занимается. И не кричит, не шумит, правила блюдет. И это хорошо. Пора успокоить их всех.