Sabbatum. Химеры
Шрифт:
– Надеюсь, Оденкирку понравится. Если нет, подарю эту вазу. И пусть не вякает потом.
Достаю телефон и щелкаю на мобильник фарфоровое чудовище.
– Я смотрю, мистеру понравилась наша ваза.
Оборачиваюсь в немом шоке на голос продавщицы. Нет, не показалось, она серьезно.
– Очень. Я в восторге от этого… объекта!
– О! Это работа известного итальянского скульптора. Называется «Пунктуальность».
– Ну да… Я только так пунктуальность и представлял.
Пузатое чудовище с зеркальными выемками в виде глаз и шипами
– Стефан у меня ценитель современного искусства, – Ева похлопывает меня по плечу, обращаясь к консультанту. Я еле сдерживаюсь, чтобы не прыснуть со смеха.
– Если хотите, могу дать вам адрес арт-салона этого художника.
– Конечно, давайте! – Ева протягивает руку, и ей на ладонь ложится визитка, которая через секунду исчезает в кармане белоснежного пиджака. – Стефан, я теперь знаю, где искать тебе подарок к Рождеству.
– Даже не вздумай, – протягиваю, мило улыбаясь.
Вот же шутница! Я беру ее за подбородок и, будто бы в благодарность за заботу, целую в губы, хотя оба издеваемся друг над другом. Уверен, в ближайшем будущем в моей спальне появится такое же фарфоровое чудовище, которое я с удовольствием расколочу или передарю Рэю.
Мы шли к ближайшему кафе, шутя и подначивая друг друга.
– Будешь возникать, я тебе скуплю все произведения этого скульптура!
– Все не надо. Только «Пунктуальность»! Я просто в неописуемом восторге от этой вазы. Такая красота зря простаивает! А вообще, тебе стоит навестить этого скульптора.
– Стеф, неужели в тебе проснулся ценитель современного искусства?
– Нет, милая, во мне проснулся Инквизитор. Судя по вазе, с этим скульптором нужно провести обряд экзорцизма.
Ева заливается смехом. Мой самый любимый звук во Вселенной.
– Как ты думаешь, Рэйнольду понравится наш подарок?
– Мне кажется, ему действительно будет все равно. Сама знаешь, чего бы он желал на день рождения.
Ева притихла, и у меня на душе заскребли кошки от недоброго предчувствия.
– Даже не вздумай! Не лезь, куда не просят, – я рычу на Валльде. Это чревато проблемами! Мы и так, можно сказать, отделались легким испугом в суде, а ведь дело могло принять другой, более серьезный оборот. И сейчас я меньше всего хотел, чтобы Ева рисковала или игралась с законом.
– Я и не думаю. Успокойся. Просто мне их жалко… Рэй же без ума от Мелани. И она от него.
– Не надо было этого ублюдка Савова выбирать!
Я не понимаю, почему Ева защищает ее. По мне, Мелани сама виновата. И если ей плохо с Виктором, то так ей и надо! Жаль только Рэйнольда. Понимаю, что у него в душе творится.
– Ты несправедлив.
– Да?! – я восклицаю слишком громко, пара прохожих оборачивается на меня.
– Вспомни,
Я останавливаюсь и смотрю в ее жестокое лицо. Ева единственная, кто может меня пытать словами, издеваться, уничтожать, и я не отвечу, потому что, серьезно, жить не могу без нее. Когда она далеко от меня, мне словно воздух перекрывают.
– Не сравнивай нас и их! Мелани выбрала другого, я же тебе не изменял.
– Она сделала ошибку в суде. Так же, как и ты, когда ударил ее. Результат тот же: она сейчас наказана удалением от Рэйнольда.
– Ты, вообще, с чего решила, что она раскаивается в выборе?
– Стефан, я вижу будущее. Там, где Рэй, постоянно вертится Мелани. Она словно призрак возле него. То же самое в отношении нее.
– Ты все еще видишь, как Рэй сжигает Мелани?
Ева отворачивается, пытаясь скрыть печаль на своем лице, но я все равно замечаю.
– Да, вижу. Ничего не изменилось.
И мы скорбно молчим, осознавая, что расставание Оденкирка и Гриффит – лишь начало трагедии. У этой пары нет будущего.
– Стефан! Ева!
И я вздрагиваю от прозвучавшего голоса за спиной. Ее еще не хватало на мою голову!
– Лаура? Ты что здесь делаешь? – Я смотрю, как моя сестра отделяется от компании мужчин, среди которых, уверен, есть очередной любовник, и идет к нам навстречу. Отмечаю, что она изменилась. Стала более красивой, опасной и… опытнее, что ли. В ее движениях появилась какая-то зрелая леность хищницы. Полы красного кашемирового пальто развевались подобно плащу римских полководцев.
– Я тут затем, зачем и вы. Отдыхаю, веселюсь, кушаю шоколад.
– Мы тут не отдыхаем, – Ева холодна и вежлива. Сестра улыбается своей восхитительной улыбкой, под которой скрывается ненависть к моей женщине.
– Да? Тогда зачем?
– По делам Инквизиции, – отвечаю я за Еву.
– О! Наслышана о вас и вашем деле в суде. Поздравляю, что остались живы.
– Спасибо.
– Я бы на вашем месте кутила и праздновала это событие. Избежать костра редко кому удается.
– Не сомневаюсь! Уж кто-кто, а ты, наверное, знаешь, каково это.
Лаура, кидающая оценивающие взгляды в сторону Евы, раздражает меня своей наигранной беззаботностью. Поэтому рефлекторно выдвигаюсь чуть вперед, будто пытаюсь закрыть подругу от сестры.
– Ты давно не был у матери, Стеф. Она о тебе спрашивает, беспокоится.
Я киваю. Моя вина. Я, действительно, забросил маму с этой кутерьмой в Саббате.
– Навещу. Не беспокойся.
– Мать все спрашивает, не женился ли ты? Не обзавелся ли детьми?
Она хитро сверкает глазами.
– Нет, не обзавелся. А вот свадьбу планирую.
Я чувствую, как дернулась Ева, но сжимаю ее ладонь, чтобы успокоилась.
– Ева, дорогая, ты как-то устало выглядишь.
– Ну не всем же выглядеть так потрясающе, как ты.