Сабина на французской диете
Шрифт:
Главный бухгалтер Андрюшин приезжал на фирму два раза в неделю. Выглядел он словно какой-нибудь граф, потому что был стар, седовлас и носил пушистые бакенбарды, которым отчаянно не хватало цилиндра. Нижняя его губа привыкла недовольно выпячиваться, выражая надменный нрав своего хозяина.
Новую помощницу Тверитинова он встретил настороженно. Приказ взял двумя пальцами и долго рассматривал, будто сомневался в его подлинности. А потом — о чудо! — отправил Сабину вниз, в производственный отдел, к Безъязыкову.
— Передайте ему эти бумаги, —
— Прошу вас. Ира ушла обедать, телефонов в производственном никто не слышит, а мне тяжело бегать по лестницам, возраст, знаете ли.
То, что он счел нужным обосновать свою просьбу, Сабину растрогало. Иначе как удачей поручение главбуха нельзя было назвать. У нее появился вполне законный повод спуститься туда, где Аня Варламова проводила свои изыскания.
Лестница, ведущая в подвал, находилась за металлической дверью, которая лязгала с таким аппетитом, словно захлопывалась за преступниками, не имевшими шанса выйти обратно. Она была довольно длинной и узкой, стиснутой с двух сторон металлическими перилами.
Сабина ступила на нее не без внутреннего трепета. Примерно с середины лестницы открывался вид на большую, довольно бестолково обставленную комнату. Вернее было бы назвать ее залом. В одном углу стоял рабочий стол с компьютером, рядом с ним — стеллаж с образцами готовой продукции, в другом громоздились металлические шкафы. Именно за ними пряталась Аня, прежде чем забраться в кафельную комнату.
А вот, судя по всему, и заветная дверь. Ничем не примечательная. И она плотно закрыта в отличие от двух других, которые ведут в цех и на склад. Сабине страшно хотелось увидеть, как протекает процесс изготовления бумаги, но времени на экскурсию не было. Она все-таки заглянула внутрь, разыскивая Безъязыкова. Но вместо него увидела веселого крепыша. Тот расхаживал между какими-то конструкциями, которые венчали металлические сетки.
— Кто вы, милая барышня? — спросил крепыш, заметив Сабину.
Кажется, именно такой вопрос задал принц Золушке, прятавшейся за охапкой хвороста. Крепыш не был похож на принца. Широкое обветренное лицо наводило на мысль о ветрах и солнце. Как будто он работал не в подвале, а на улице, и работал тяжело — мышцы под трикотажной рубашкой бугрились и перекатывались.
— Я помощница Сергея Филипповича, Сабина Брусницына, — охотно представилась она, шныряя глазами по сторонам. — А это что — чаны?
— Точно, — с удовольствием объяснил мужчина. — В них находится бумажная масса. Потом она выливается на формное сито и получается лист.
— Прямо лист?
— Ну-у-у… Его снимают с сетки и прессуют. А потом сушат. У нас здесь все, как шестьсот лет назад. На современных машинах есть сушильные дорожки в сотни метров длиной. Вы когда-нибудь были на бумажном заводе?
— Нет, — призналась Сабина, подходя к агрегату, который вряд ли мог существовать шестьсот лет назад. — Это вы здесь колдуете?
— Я, — с удовольствием ответил он. — Использую, возможно, самую старую технологию. И, как вы думаете, кто первый стал делать бумагу?
— Кто?
— Китайцы, разумеется! — У крепыша был курносый нос, придававший ему задиристый вид. — Видите деревянный молоток?
Перед мысленным взором Сабины предстали хирургические перчатки, пинцет и респиратор. Паленая тухлятина… Она сглотнула.
— А… Из чего вы ее делаете?
— Из чего только не делаем. — Хлопнул себя по бокам крепыш. — Например, из коры дерева морвы. Бумага получается невероятной красоты. Да еще с вплетенными в нее травами и цветами. Странно, что мы до сих пор в подвале сидим. Нам бы хорошую рекламу, мы бы развернулись!
Действительно, почему об этой «Бумажной птице» так мало слышно в Москве? Сабина снова вернулась к своим подозрениям. Возможно, Тверитинов не хочет высовываться? Ему не выгодно быть на виду по какой-то особой причине. Что, если здесь проводятся какие-то опыты, которые помогают ему зарабатывать деньги уже за пределами страны, вне фирмы? Черт, она совсем ничего не понимает в химии. И ноу-хау в области бумажного производства для нее тоже — темный лес. Она уже имела возможность в этом убедиться, читая доклад Тверитинова.
— Вообще-то я ищу Николая Безъязыкова, — сказала Сабина. — Он должен быть где-то здесь, наверху мне сказали, что он спустился в производственный отдел.
— Небось бегает по кабинетам, — презрительно ответил крепыш. — Сходите к Эмме Вениаминовне, он постоянно у нее отирается. Кстати, вы знаете, что процесс изготовления бумаги остался практически таким же, как и сотни лет назад? — То ли ему приглянулась Сабина, то ли просто нравилось рассказывать о том, чем он тут занимается. — Я был во Вьетнаме, нас возили по маленьким фабрикам. Так там трудятся одни женщины — местные мужики не выдерживают: работа слишком кропотливая.
— А в «Бумажной птице» женщин нет?
Больше всего Сабине хотелось заглянуть в кафельную комнату. Разговаривая, она продвигалась к выходу, и крепыш следовал за ней по пятам.
Когда они оказались в центральном зале, она указала на интересующую ее дверь и спросила:
— А там что?
— Подсобка, — махнул рукой тот. — Практически пустая. Туда поставили кушетку, чтобы можно было подремать в пересменок. Но на ней не особенно поваляешься — жесткая. И наводит на мысль о врачебных кабинетах. Бр-р!
Объясняя, он подошел к двери и дернул за ручку. Дверь не поддалась.
— Она же заперта! — заметила Сабина. — Как же в таком случае отдыхать?
— Ключ валяется где-нибудь тут. — Махнул рукой ее новый знакомый. — Вон он, видите, на столе? Впрочем, он даже не один, их несколько. У бригадира, у старшего менеджера и общий.
Она вдруг спохватилась, что не спросила, как его зовут, и поспешила исправить положение.
— Семен, — ответил крепыш. — Приходите в гости, когда время будет.