Сабина на французской диете
Шрифт:
Сабина так долго маялась перед прилавком, что продавщица в конце концов не выдержала и сообщила ей свистящим шепотом: надо взять лучше вон ту колбасу, которая лежит в самом углу. Ее только сегодня привезли. Еще она пыталась всучить Сабине лоточек с сырокопченым изыском — брауншвейгской колбасой, нарезанной продолговатыми ломтиками. Колбаса была темной, плотной и имела ни с чем не сравнимый запах, от которого Сабина испытала приступ острой жалости к себе.
Было совершенно ясно, что, если бы она села на диету по собственному желанию и через две недели не предстояло влезть в какие-то мифические платья, брауншвейгская колбаса уже оказалась бы в ее корзинке.
К реальности ее вернул голос Тверитинова. Он пристроил Сабинин плащ на вешалку и деловым тоном сообщил:
— Нам с вами еще предстоит поработать сегодня. Кстати, я рад, что вы привезли свои вещи. Не ожидал, что их так много…
Сабина недоуменно посмотрела на свою сумочку и пакет с колбасой и салатом.
— Я занес чемодан в вашу комнату.
Чемодан? Тут она вспомнила слова Эммы Грушиной о том, будто она распорядилась отвезти одежду домой к Тверитинову. А он, верно, решил, что это прибыл ее собственный гардероб.
— Э-э-э… Там только вещи на выход, — поспешно объяснила она. — Ни пижамы, ни халата я не захватила. Завтра же заеду домой и все исправлю.
— Не страшно, — бросил он. — Если вы не голодны…
— Нет-нет!
— .. Тогда жду вас в кабинете.
Она зашла в свою комнату положить вещи и заодно взглянуть на этот чемодан. Сабина представляла его большим коричневым сундуком со старомодными замками, в котором лежат несколько дорогущих платьев из парчи и шелка. Этакое приданое Наташи Ростовой. А увидела весьма современную вещь — прямоугольную бежевую сумку из нубука с длинной ручкой и на колесиках. С такими сумками молодые деловые женщины едут в аэропорт, чтобы вылететь на симпозиум в Лондон или на переговоры в Пекин. В крайнем случае их ждет короткий отпуск в Новой Зеландии. На то, чтобы проинспектировать содержимое сумки, не было времени. Впрочем, Сабина полагала, что не испытает радости, заглянув внутрь. Потому что там лежат вещи не ее размера.
Она прошла в кабинет, где не похожий на себя Тверитинов сидел на диване и что-то писал карандашом, держа папку на коленях. Грифель шелестел, летая по бумаге, и Сабина невольно затаила дыхание. Внезапно она осознала, что судьба свела ее с очень талантливым мужчиной, а очень талантливые мужчины заставляют замирать сердца женщин. Так было всегда и так всегда будет, с этим ничего не поделаешь.
Сабина подсела к столу, ожидая, когда он обратит на нее внимание. Интересно, где он раздобыл этот потрясающий свитер? И что сказал парикмахеру, когда тот взял в руки ножницы и расческу? Неужели про Кэри Гранта?
Они работали рука об руку около двух часов, после чего разошлись по своим комнатам, довольные друг другом. В тот момент Сабинадаже и представить себе не могла, что через четверть часа она разругается с ним в дым. И что он будет орать на нее, и брызгать слюной, и говорить всякие гадости.
Чемодан — верх элегантности — стоял возле трюмо. Стопроцентно чужая вещь. Невозможно не обращать на это внимания. Она подошла, осторожно опустила его на пол и потянула «молнию». Сверху лежал костюм цвета топленого молока — юбка по колено и жакет, украшенный мелкими жемчужными пуговицами. Это была стильная пара, и Сабина невольно приложила к себе сначала низ, а потом верх. На вид костюм казался подходящим ей по размеру. Она быстро вылезла из собственной одежды и нырнула в юбку. Юбка пахла особым образом — ни с чем не сравнимый запах дорогих магазинов, где меряют вещи, не взглянув на ценники. Впрочем, на них и не бывает ценников. Стоимость называет продавец — почти интимным тоном, с легкой улыбкой на устах.
Сабина полагала, что юбка застрянет где-нибудь в районе груди, но нет, удалось протащить ее гораздо ниже и спустить на бедра. Ткань некрасиво натянулась, обрисовав живот. «Молния» не только не застегивалась, но и не сходилась.
— Две недели? — вслух спросила сама себя Сабина. — Невозможно.
Все-таки костюм был чертовски красивым. Хотелось прикинуть, как она могла бы в нем выглядеть, если бы не любовь к пряникам и копченым курам. Оставив юбку как есть, она влезла в жакет. Рукава слишком плотно обтянули руки, которые из-за этого стали казаться особенно толстыми. А чтобы застегнуть пуговицы, пришлось глубоко вдохнуть.
«Зря я купила столько колбасы, — в приступе раскаяния подумала Сабина, мельком взглянув на пакет с ужином. — Не стану ее есть. Сжую салат и попью кипяченой воды. И хватит с меня». Она давала обещание, которому сама не верила. Если она не поест, то не только не заснет, но и не сможет завтра работать — будет злиться из-за каждой мелочи.
Именно в тот момент, когда она застегивала последнюю пуговицу на жакете, из-за двери раздался рев Тверитинова:
— Сабина-а-а!
Сердце ее подпрыгнуло до самого горла. Она подумала, что с ним произошел несчастный случай: он вылил на себя кастрюльку кипящего масла или его ударило электрическим током, он всадил себе в ногу отвертку по самую рукоять или случилось что-нибудь не менее ужасное.
Не раздумывая ни секунды, она бросилась к двери, ударилась в нее всем телом и влетела в гостиную, обмирая от страха.
Тверитинов стоял посреди комнаты. Глаза его сузились, губы были поджаты, на щеках горели два злых алых пятна. В руке он сжимал телефонную трубку с короткой антенной, которая дрожала в его руке, потому что ей передавалась его ярость. С лету, конечно, невозможно было понять, какие чувства его обуревают.
— Что случилось? — спросила Сабина помертвевшим голосом. Страшные мысли проносились в ее голове: несчастье с Петькой… С мамой! Или с отчимом? Возможно, отец, который уехал в Африку со своей медсестрой, заболел страшной тропической болезнью? Сгорела ее квартира… — Что?!
— Это Макс, — едва не выворачиваясь наизнанку от отвращения, ответил Тверитинов. — Он не смог вам дозвониться!
Сабина протянула руку и взяла трубку — пальцы едва слушались.
— Алло?
— Привет, Сабина, это я, — услышала она приятный голос Максима Колодника. — Хотел пожелать тебе спокойной ночи, но ты не подходила к мобильному телефону. И знаешь, я заволновался. Пришлось побеспокоить Сергея. У тебя все в порядке?
Она затруднялась с ответом. В груди стало так тесно, что там не мог поместиться даже один глоток воздуха.
— Спасибо, Максим, все хорошо, — выговорила она, не чувствуя ни губ, ни языка. — Я уже ложусь. Тебе тоже спокойной ночи.
Нажала на кнопку, и рука с трубкой упала вниз. Она медленно повернулась и посмотрела на Тверитинова. Открыла рот, но не смогла ничего выговорить.
— Какого черта он звонит на мой номер? — громыхнул тот, раздув ноздри.
Сабина закрыла глаза, поклявшись, что не схватит вазу, стоящую на журнальном столике, и не стукнет его по голове.
— Это же ваш директор, — ровным голосом ответила она, не поднимая век.