Сабина на французской диете
Шрифт:
Сабине ничего не оставалось, как спрятаться за теми самыми металлическими шкафами, о которых она прочитала в дневнике Ани. Та кое-что обнаружила в кафельной комнате: респиратор, пинцет и хирургические перчатки. Отвезла их к себе домой. И что сделала с ними потом? Что сделали с ней самой? Где она?
«Если мне удастся найти что-то подобное, — решила Сабина, — я сразу же обращусь в милицию». Прежде чем спрятаться, она проверила, нет ли кого в цехе. Никого не оказалось. Вероятно, бумага производится только под заказ. Ни одного листка впрок. Первое, что Сабина сделала, очутившись в убежище, так это отключила звук у своего мобильного телефона. Еще не хватало, чтобы ей позвонили прямо за шкаф! Впрочем, волновалась она з зря — связи не было: сюда, в подвал, можно было позвонить только по городскому аппарату.
Возможно, из-за того, что наверху тусовались завхоз и секретарша, Сабина почти не волновалась. По крайней мере, не было никакой паники и дрожащих коленок. И живот не болел от напряжения.
Чагин пробыл в кафельной комнате примерно пятнадцать минут. Вышел все с тем же «дипломатом», приблизился к столу и некоторое время перебирал бумажки свободной рукой. Сабина слышала, как шумно он дышит. Противный запах усилился. Пахло точно мокрыми грязными тряпками. По крайней мере, ничего паленого. Она стала молиться о том, чтобы он поскорее убрался. В конце концов здесь у него только стол, а наверху, на первом этаже, недалеко от Ириной стойки, собственный кабинет. Именно там кто-то устроил поджог, запалив корзинку с мусором. В кабинете уже все убрали, и ничто не мешало бригадиру водвориться на законной территории.
Молитвы ее были услышаны. Чагин поднял телефонную трубку, позвонил кому-то и сказал, что уезжает с работы и через полчаса будет на месте. Ура! Можно не волноваться, что он неожиданно вернется и застанет помощницу босса в том месте, где быть ей совсем не положено.
Сабина подождала, пока за Чагиным захлопнется дверь, досчитала до ста и выбралась из своего убежища. Ключ от кафельной комнаты лежал у нее в кармане жакета. Она достала его и сунула в замочную скважину. Все-таки руки трясутся! Что же он делает по четвергам там, внутри? Сабина вспомнила диалог, который Аня Варламова передала в своем дневнике:
« — Нужно придумать какой-то другой план. Потому что если разделаться с НИМ здесь, будет слишком много грязи. А следы оставлять опасно.
— Ничего страшного. У меня есть человек, который со всем справится. А если останутся следы, он их лично уничтожит. Кроме того, стены тут из плитки, а она отлично моется».
Сабина закрыла за собой дверь и заперлась на ключ. Вот теперь ей стало по-настоящему страшно! Она одна, под землей, в комнате, где только что происходило нечто подозрительное. Заперта, отрезана от всего мира. Даже если она громко закричит, ее никто не услышит. Стуча зубами, она огляделась по сторонам. Пустое и неуютное помещение. Несколько баков и пластмассовых контейнеров свалены в углу. Сабина подошла и заглянула в каждый по очереди — ничего.
А вот и мусорная корзина. Она сунула нос внутрь и разочарованно вздохнула — тоже ничего. Ни пакета, ни свертка, ни скомканной бумажки. Обидно.
Обнаружилась и кушетка, о которой говорил рабочий Семен. Почему-то она стояла в самом центре комнаты. Покрытая коричневым кожзаменителем и наверняка холодная на ощупь. Под кушеткой виднелись какие-то пятна. Сабина присела на корточки и наклонила голову.
Точно, пятна. Густые, темно-бордовые, похожие на кровь.
Она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота. Пол куда-то пополз, словно простыня, которую потянули за край, а стены начали заваливаться набок. Только не паниковать! Поднявшись на ноги и кое-как попав ключом в замочную скважину, Сабина пулей вылетела наружу. В зале по-прежнему было пусто и тихо. Она бросилась вверх по лестнице, грохоча каблуками по железным ступенькам. Если бы дверь оказалась закрыта, она завопила бы во все горло, К счастью, Чагин не позаботился о том, чтобы запереть производственный отдел на ключ. Возможно, это обязанность секретаря — проверять замки перед тем, как уйти домой. Как бы то ни было, но Сабина оказалась на свободе. Остановившись в середине коридора, она принялась хватать воздух открытым ртом.
И тут до нее донесся слабый крик:
— Помоги-и-и-ите!
Кажется, тот, кто звал на помощь, находился в холле. С остановившимся сердцем Сабина прошла коридор до конца и увидела Романа Попкова, который сидел верхом на давешнем молодом человеке. Тряпка с так не понравившейся завхозу надписью была обмотана вокруг горла несчастного юноши, а концы ее бывший пехотинец держал в кулаке. Секретарша Ира отсутствовала. Впрочем, как и ее сумочка и куртка. Судя по всему, секретарша смотала удочки, не желая участвовать в происходящем безобразии. В конце концов, в милицию она звонила, и совесть ее была чиста.
— Значит, у нас и голос есть! — злорадно говорил завхоз, пиная свою жертву коленкой. — А голых мужиков мы зачем рисовали, а? И кто был тот, который слева?
— Элтон Джон, — прохрипела жертва, вращая глазами. — Пустите, дяденька!
— Я тебе покажу дяденьку!
— Роман Валерьянович, — позвала Сабина. — Голубчик! У нас в кафельной комнате кровь. Там кушеточка стоит, так под ней накапано. Как-то все это.., неприятно. Не сходите ли взглянуть?
— Небось у Борьки Чагина из носа натекло, когда ему в нюх дали, — свирепо ответил завхоз, не меняя позы.
— Чагину дали в нюх? — Она вспомнила о синяке и почувствовала робкую надежду.
— Максим Петрович и дал. — Роман Валерьянович покосился на Сабину. — Чтобы он, значит, к вам не приставал.
Так синяк Чагину поставил Максим! Да еще и из-за нее. Невероятно.
— Спасите меня! — прохрипел между тем молодой человек, которому Попков мешал нормально дышать. — Я все расскажу!
— Видали партизана? Он все расскажет! А что там рассказывать? Пришел, нарисовал похабные картинки, жесты неприличные делал, слова нехорошие при дамах показывал… Со всех сторон виноват.
— Роман Валерьянович, отпустите его, — приказала Сабина. Мужество постепенно возвращалось к ней. — Вы же видите, он раскаялся и готов дать показания.
Завхоз неохотно слез с поверженного врага, и тот немедленно сел, пытаясь отдышаться.
— Я думал, у вас тут приличный офис, — обиженно сказал он, пытаясь отыскать галстук, ускользнувший за спину. — Я представитель молодежного движения «Поколение ТRUE». У нас проходит акция «Громко молчим!». Выражение протеста. Мне досталась ваша улица.
— Как это — громко молчим? — разумеется, тут же спросил Роман Валерьянович. Он не любил парадоксальных заявлений.
— Громче всех звучат голоса тех, кто не произносит ни слова! — с пафосом заявил активист. — К нам прислушиваются!
— Присматриваются, — поправила Сабина, сдерживая улыбку. — И что же это за акция? Против чего вы протестовали?
— Против однополых браков, разумеется. Я же картинку поэтому и нарисовал. Думал, смысл акции до вас дойдет. А вы сразу — мужики без трусов!