Сабля и крест
Шрифт:
— Ох, востер ты умом, Семен, — восхитился Куница-Павыч. — Лис, да и только. Лукавить не стану, кое о чем умолчал. Но, клянусь честью, с того боку беды не ждите. А только помощь, в нужную минуту. Ну, а что тайны до самого донышка не раскрываю — не обессудьте, она не только моя.
— Это ты меня, атаман, прости, — повинился Семен. — Язык, он хоть и в голове, рядышком с мозгами вырос, а бестолочь полная. Помело без костей, одним словом… Раз ты атаман, значит, только тебе решать: что остальным надобно знать, а о чем и промолчать не грех. Думаешь, кошевая старшина обо всем на свете с нетягами
— Верно, — поддержал товарища Остап. — На то он и атаман, чтобы знать и кумекать: что к чему, зачем и когда?.. А наше дело, казацкое: сабелькой помахивай, люльку смоли, да — помалкивай…
— Вот-вот… — тяжело вздохнул Тарас и удрученно добавил. — В том-то и вся закавыка, что кумекать надо… А если все сразу, в одночасье навалилось и ничегошеньки понять невозможно? Тогда как? Разорваться мне что ли? И за Паньком уследить не помешает, и на Запорожье — с Непийводой повидаться тоже — спешно… Что посоветуешь, Лис? Скажи… коль, умнее…
— А чего тут сложного? — пожал плечами Семен. — Ты езжай себе на Запорожье, а мы с Остапом, тем временем постараемся Пасечника Панька выследить и поймать. Уверен: этот черт рядом с басурманами вертится. Одного не соображу: как потом тебе весточку передать? Где нам друг друга искать? Ведь ни того, что тебе Непийвода расскажет, ни куда следы беса заведут, я предсказывать не берусь.
'А я на что? — отозвался парящий в небе Василий. — Скажи казакам, что оставляешь меня с ними. И если надобность возникнет, то либо их к тебе, или тебя к ним, я привести сумею'.
— Беркута с вами оставлю… — повторил вслух Тарас. — Василий меня везде найдет. Скажете только: 'Ищи Тараса', а сами — следом скачите. Или меня дожидайтесь. Заодно, он вам выследить ордынцев поможет. Ему сверху далеко видать.
— Как же он узнает, что делать нужно? — удивился Семен Лис.
— Да все просто, — улыбнулся Тарас. — Если орел не беспокоится, значит — все в округе в порядке. А заметит опасность — заклекочет, а то и к вам спустится. Поймете, одним словом, не волнуйтесь. А если вам что от него понадобится, машите руками, а потом — и говорите с ним, как с человеком. Только слова выбирайте проще. Ум у птицы все же не человеческий.
'Но, но, атаман… — притворно возмутился опричник. — Не надо мне перья ерошить!.. А то обижусь и улечу… в ирей. Хотя, нечеловеческий ум можно трактовать и в том смысле, что огромный…'
— Ишь ты, — покрутил головой Байбуз. — Еще и орел ученый. Да, хорошо быть характерником. Жаль, научиться этому нельзя…
— Как знать… — пожал плечами Тарас. — Вон, с Пайдой у тебя самого все как хорошо получается. А я, к примеру, только месяц назад еще был свято уверен, что нежить и нечисть существуют только в бабушкиных сказках да суевериях. Даже домового и то ни разу толком не видел… — ведун помолчал, а потом задумчиво прибавил. — И, если честно, друг Остап, не отказался бы сменять все свое умение обратно — на прежнюю спокойную, размеренную жизнь. И чтоб бабушка жива была…
Глава шестая
Что-то было не так! Куница подошел к самому берегу реки и принюхался. Странно, но глаза его не обманывали — ни гарью,
— И что ты по этому поводу думаешь? — поинтересовался ведун вслух, обращаясь к изящной, тонконогой кобылке, которую вел в поводу.
— Слишком тихо… — не очень внятно пробормотала в ответ кобылка, неспокойно вертя точеной головой с пышной, золотистой гривой. — Я бы даже сказала, атаман Тарас: тоскливо. Ускакать хочется…
'Прости, я мысленно. Говорить таким ртом слишком трудно… неудобно… — мгновение спустя возник в голове казака голос Галлии. — Чересчур много силы вокруг. Столько всего разного намешано, что и не разберешь сразу. Тут тебе и истовая вера в Спасителя, и откровенное степное шаманство, и нечисть…'
— Где нечисть? — встревожился Куница. — В Сечи?
'Нет, в саму крепость бесам не проникнуть. Там святое место. Искреннее. Меня и то прошибает… А вон там, у излучины, что-то притаилось в воде. И это не русалки, и не водяной… Видишь?'.
Тарас взглянул левым глазом на реку и отчетливо разглядел в полутора сотне шагов, за частоколом, в том самом месте, где запорожцы по обыкновению топили приговоренных к позорной смерти преступников, поднимающееся из глубины реки на поверхность мутное, багрово-красное свечение.
— Да, вижу… — подтвердил. — Плохое место. Надо будет сказать отцу Никифору, чтоб отслужил там молебен по загубленным душам и очистил от скверны… Ну, да ладно. За всем не уследишь. Да и некогда. Я пойду в крепость и попытаюсь найти Ивана Непийводу. Сам не понимаю, откуда берется эта уверенность, но явно чувствую: именно он поможет найти моего отца. А ты — жди здесь. По казацкому обычаю — женщинам вход на Сечь запрещен. И то, что ты, Галя, лошадкой обернулась, значения не имеет. Любой характерник вмиг обман раскроет, а тогда нам всем не поздоровится. И если для меня наказание может ограничиться киями, то тебя, как и любую другую девушку, запорожцы казнят без разговоров.
'Сурово… — невольно вздрогнула кобылка. — А если б я была твоей женой?'
— Ну, во-первых, ты мне не жена… — слегка покраснел молодой казак, — и не будешь, поскольку я уже с другой девушкой помолвлен. А во-вторых, это не имеет значения. Женщинам на Сечи делать нечего!..
'За что ж казаки так женщин невзлюбили?'
— Потому, что от вас все раздоры идут. Даже из Рая Адам был из-за Евы изгнан. А о том, что красивая девушка может даже побратимов поссорить, лучше вообще не упоминать. Ну, а войску подобная морока совсем ни к чему. Вот и ввели на Низу такой закон. От греха подальше…