Сабля, птица и девица
Шрифт:
— Она одета не как татарская жена. И с собой у нее дорожный мешок, — сказал Василий, хотя его никто не спрашивал.
Семен Федорович не лыком шит, раз у него такие знакомцы. И следить есть кому с первого дня. Ведь не сам же Василий по городу бегал. И детали он подмечает.
— Сколько будет дюжину раз по дюжине? — неожиданно спросил хан.
— Сто сорок четыре, — удивленно ответил Ласка.
— Сын твоего отца, а тебе не брат?
— Я.
— Как звали мать Пророка?
— Амина.
Ласку учил говорить по-татарски пленный татарин Ахмет. В первую очередь Ахмет рассказал про жизнь пророка Мухаммеда и про священную книгу Коран, а потом постоянно задавал ученику вопросы по основам магометанской веры. Батя сказал, что так будет правильно, потому что благородному человеку недостаточно только уметь спросить дорогу и попросить воды, а надо понимать суть как языка, так и тех, кто на нем говорит.
— То есть, ты не дурак?
— Аллах не обидел меня умом, повелитель.
— У тебя любовь с этой девкой? Она тебе родня?
— Нет, повелитель. Первый раз ее на днях увидел.
— Не сегодня.
— Не сегодня.
— Зачем тебе понадобилось воровать девицу из ханского гарема? Тем более, русскую и уже побывавшую замужем.
— Не вели казнить, повелитель, только я ее не воровал. Разве уважаемый Ибрагим сказал, что она пропала?
Ласка побожился не предавать Ибрагима в случае неудачи. Да и не за что его предавать, он и свои обещания честно выполнил, и против Ласки напраслины не возводит.
— Я просто отвел ее в церковь, — быстро сказал Ибрагим, — Только на лестнице отстал.
— Разве не похоже, что она собралась бежать? Ты не заметил ни платья, ни платка, ни мешка?
— Так ведьма же. Она глаза отведет, никто ничего не заметит.
Хан вздохнул.
На площади появился новый собеседник. Семен Федорович Бельский собственной персоной. Верхом.
— Людишки мои говорят, лазутчиков московских поймали! — с ходу начал он.
— Какие же они московские, — усмехнулся хан, — Они по другому делу.
— Точно?
— Уж суд прошел, к приговору дело.
— Откуда же они?
— Говорят, что из Истанбула, если тебе это важно.
— Много ли седых волос в бороде султана? — спросил Бельский, повернувшись к Ласке.
— Султан бороду бреет, у него только усы, — ответил Ласка.
— Какой у него любимый конь?
— Арабской породы, золотой масти, с белой звездой во лбу.
— А пес?
— Псов с султаном не видел. Даже не знаю, где во дворце псарня. Вот кот у него большой, светлый, с тремя темными полосками на лбу.
Бельский и Сахиб-Герай переглянулись. Как бы человек, живущий в Москве, узнал, что султан Сулейман бороду бреет, а усы нет? Чтобы увидеть султанова коня, достаточно посидеть напротив дворца, но чтобы увидеть султанова кота, надо побывать в покоях и увидеть Сулеймана именно с этим котом на руках.
— Видишь, не врет, — сказал хан, — У тебя, Семен, беда какая-то?
— Ко мне опять убийцы княжеские приходили. На этот раз меня самого не тронули, да намекнули. Пса сторожевого задушили, да шубу на лисьем меху украли. Значит, убьют меня как собаку, и княжеских милостей лишат.
Василий удивленно взглянул на боярина.
— Что смотришь, совсем мух не ловишь! — гневно высказал ему Бельский, — Бегаешь по городу за одними, а другие ко мне как к себе домой ходят. Весь дом обхожен, где нитка порвана, где бумажка сдвинута. Даже в переписку залезли!
Ласка с трудом удержался, чтобы не посмотреть на Вольфа, и понадеялся, чтобы немцу хватило ума не посмотреть на него.
— Ноги моей этой ночью ни у боярина в доме не было, ни в Бахчисарае, ни в Салачике! Головой клянусь, повелитель!
Как и следовало ожидать, никто не подумал, что эта нога ночью была в Кырк-Ор. А от немца тем более никто не ожидал такой прыти, чтобы в Крыму домушничать. Немцев в этих краях видывали исключительно деловых и почтенных.
Сахиб-Герай усмехнулся и выдержал паузу.
— У вас, друг мой Семен, есть хорошая пословица. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
— Да, — кивнул Бельский.
— Плохо, что ты стал бояться всех русских…
Бельский вскинулся, будто его задело слово «бояться», но перебивать не стал.
— Но шубы сами по себе из домов не убегают. И девицы из гаремов тоже.
Хан строго посмотрел на Ласку.
— Ты будто бы просто поговорил с ней, но ваша московитская порода лжива. Девка одета для побега, и я запомнил, что вы с ней уже встречались до сегодняшнего дня. Хорошо, гость незваный, что Ибрагим показал тебе именно эту девицу. Выбери ты другую наложницу, не сносить тебе головы. А если бы ты взглянул на какую из моих жен, то и головки тебе не сносить.
— Виноват я, о великий хан, что лично у тебя красивую, но ненужную девицу в подарок султану не попросил, — низко поклонился Ласка, — Другой раз умнее буду.
Это был бросок костей на удачу. Если Оксана хану не нужна, то пусть подарит ее султану. У них же нормальные вроде бы отношения, а не как в Европе.
— Хитрый какой. Попроси ты ее для себя, я бы не отдал. Кто ты такой, чтобы тебе крымский хан подарки делал? У меня в Крыму своих батыров полно, у каждого после коней одни девицы русские на уме. Да и за деньги бы не продал. Кто ты такой, чтобы с тобой сам хан торговался? А вот султану я бы и сам ее подарил, как украшение для гарема. Если он, конечно, примет в подарок ведьму.
Хан бросил строгий взгляд на Ибрагима. Ласка еще раз поклонился.
— Только теперь я ее тебе не отдам. И за деньги не продам. Раз уж ты русский, но у султана на службе, я за нее другую редкость попрошу, — Хан строго посмотрел на Ласку.
— Как прикажешь, повелитель! — привычно ответил Ласка бодрым голосом, а внутри тяжко вздохнул.
— Велик мой народ и воинским мастерством славен. Славнее всех родов род Гераев, а в нем лучше нет воинов, чем мои сыновья. Большие надежды возлагал я на моего сына Саадета. Аллах подал нам знак. Из-под земли вышел змей и подал Саадету булатную саблю с золотым навершием, заговоренную на удачу. Я прочил Саадету Астраханское ханство, а перед этим хотел отправить его с дарами к султану Сулейману. Только вот пошел Саадет в прошлом году в набег на Русь, да там и погиб. Убил его, говорят, сын боярский Ласка Умной. Не буду я тайно на Руси одного воина искать, а в бою встретить может и не приведет Аллах. Ты, как я погляжу, на вид христианин и сойдешь за русского. Съезди на Русь, привези мне буйну голову Ласки Умного, и я тебе отдам девицу.