“SACRE? BLEU. Комедия д’искусства”
Шрифт:
— Мне нужен остаток той синей масляной краски, что я вам принес на анализ.
Профессёр вынес тюбик из спальни-лаборатории и отдал художнику, а тот отвинтил колпачок.
— Есть это я не стану, — сказал Люсьен.
— Тебе и не придется, — успокоил его Анри. — На нее просто нужно посмотреть. — И с этими словами он выдавил каплю на циферблат профессорских часов и размазал по всему стеклу.
— Это были отцовские часы, — произнес Профессёр, хмуро глядя на свежеокрашенный хронометр.
— Во имя науки! — провозгласил Тулуз-Лотрек. — Попробуйте
Профессёр покачал часами перед лицом Люсьена.
— А теперь просто сосредоточься на часах, будь добр. То есть на синем.
Не вставая Люсьен резко выпрямился.
— Не вижу в этом никакого смысла. Что мне вообще вспоминать?
Анри вернулся из кухни с очень пыльной бутылкой бренди в руке.
— Мы не знаем, что тебе вспоминать, пока ты сам этого не вспомнишь.
— Думаешь, это мне поможет найти Жюльетт? — Здесь-то и зарыта собака сопротивления. Люсьен боялся, что Профессёр и впрямь сумеет вызвать к жизни утраченные воспоминания, — но вдруг он вспомнит, что его Жюльетт — какая-нибудь мерзавка? Этого он бы не вынес.
— Погоди. Анри, вы сказали, что Кармен вас не вспомнила, но обошлась с вами любезно, так? Она же не пыталась от вас как-то спрятаться? Быть может, она стала невольной соучастницей в кознях Красовщика. Быть может, она очень вас любила, а он заставил ее обо всем забыть. Быть может, и Жюльетт он манипулирует против ее воли.
— Может быть, — рассеянно согласился Тулуз-Лотрек. — Но она, мне кажется, слишком красивая, чтобы не быть внутренне порочной.
Шаркая, Анри бродил по комнате и заглядывал в разные уголки, перекладывал с места на место инструменты и переставлял машинки. Наконец выбрал себе небольшой цилиндр с делениями и наклонил над ним бутылку.
— Месье… — Профессёр покачал головой. — В последний раз там держали довольно ядовитое вещество.
— Ой, херня. — Но все же вместо него схватил с профессорского стола череп какого-то мелкого животного — похоже, мартышки, — капнул в него бренди и отхлебнул.
— Анри! — укоризненно произнес Люсьен.
— Не могу ли я предложить вам воспользоваться demitasse? Посуда на кухне, — сказал Профессёр. — По утрам я сам варю себе кофе.
— А, ну да, — сказал Анри, допив мартышкин череп, поставил его на стол и опять ухромал в кухню.
— А чего ты прямо из бутылки не пьешь? — крикнул ему вслед Люсьен.
Из-за косяка вынырнула голова Тулуз-Лотрека:
— Месье, прошу вас. Я вам что, варвар?
Когда все устроились в гостиной — Анри с бренди, Профессёр с часами, а Люсьен с предчувствиями, — эксперимент начался заново. На сей раз Профессёр вращал часы на цепочке медленно, а сам нараспев читал Люсьену литанию успокоения, сосредоточенности и сонливости.
— Твои веки тяжелеют, Люсьен, и ты можешь закрыть их, когда пожелаешь. А когда закроешь, ты провалишься в глубокий крепкий сон. Ты по-прежнему будешь меня слышать и отвечать мне, но при этом ты будешь спать.
Люсьен закрыл глаза, и голова его упала на грудь.
— Ты здесь в полной безопасности, — продолжал Профессёр. — С тобой не случится ничего плохого.
— Если захочется порыться в пыли и поискать червяков, мы тебя поймем, — добавил Анри.
Профессёр еле слышно шикнул на художника, поднеся палец к губам, и прошептал:
— Месье, прошу вас. Я не собираюсь внушать ему, что он курица. — А у молодого человека чуть громче спросил: — Как ты себя чувствуешь, Люсьен?
— Я в полной безопасности и со мной не случится ничего плохого.
— Так и есть. Я теперь я бы хотел, чтоб ты вернулся — совершил путешествие назад, во времени. Представь, что ты спускаешься по лестнице, и с каждой ступенькой возвращаешься на год. Ты видишь, как мимо течет твое прошлое, ты помнишь все приятное в нем, но ты идешь дальше — пока не встретишься впервые с Красовщиком.
— Я его вижу, — произнес Люсьен. — Я с Жюльетт. Мы пьем вино в «Прытком зайце». Я вижу его в окно. Он стоит через дорогу со своим ослом.
— А далеко ли ты ушел?
— Года на три. Да, три года. Жюльетт вся светится.
— Ну еще бы, — сказал Профессёр. — Но тебе нужно идти дальше, глубже, вниз по лестнице, пока снова не увидишь Красовщика. Ниже, ниже, обратно в прошлое.
— Я его вижу!
— А далеко ли ты ушел?
— Я еще маленький. Лет четырнадцать.
— И тебя втайне возбуждают монахини в школе? — поинтересовался Анри.
— Нет, монахинь тут нет, — ответил Люсьен.
— Тогда, наверное, только у меня так, — вздохнул Тулуз-Лотрек.
— Не только, — кратко отозвался Профессёр, но распространяться не стал. — Дальше, Люсьен. Что ты видишь?
— Раннее утро, идет дождь. Я ходил под дождем, но теперь я под крышей. Она очень высоко и стеклянная.
— А где эта крыша?
— Это вокзал. Это Сен-Лазар. Я нес три мольберта и ящик с красками для месье Моне. А он пока еще стоит под дождем и разговаривает с Красовщиком. Красовщик не может загнать своего осла под навес вокзала. Месье Моне говорит, что у него нет денег на краски. Говорит, что перенесет на холст ярость дыма и пара. Красовщик протягивает ему тюбик ультрамарина. Говорит, что лишь так и можно, а Моне заплатит ему как-нибудь потом. Я не слышу, что Красовщик говорит дальше, но месье Моне над ним смеется и берет у него краску.
— А Красовщик с девушкой? — спросил Анри. — Ты девушку какую-нибудь видишь?
— Да. Но не с Красовщиком. Близко. Она внутри вокзала. Но еще слишком рано, вокруг почти никого нет.
— Как она выглядит?
— Не видно. Она держит зонтик, лица не разглядеть. Маленькая, худенькая. Но по платью и осанке видно, что совсем юная.
— А ближе подойти ты не можешь? — спросил Профессёр. — Попробуй ее разглядеть получше.
— Я ставлю мольберты и подхожу к ней. Она выглядывает из-под зонтика, а потом быстро уходит… к выходу на рю де Ром. А когда ступает под дождь, зонтик приходится поднять. Да, она совсем юная. Хорошенькая.