Сад смерти
Шрифт:
— И, разумеется, тебе это удавалось, — пробормотал Ировар. — Никто так часто не ходил с ободранными коленками и локтями.
— Да, но никогда ничего более серьезного. — Шира вспыхнула: — Но они ошибаются. Я могу серьезно поранить себя. Как в тот раз, когда я прыгнула со скалы только для того, чтобы они считали меня своей. Когда я летела вниз, я увидела тень, которая стояла внизу и как бы поджидала меня. Но когда я упала, тень исчезла.
Ировар побледнел:
— Ты сошла с ума? Ты что, не понимаешь, что это был Шама? Ты же из рода Таран-гай, и он твой бог смерти, ты ведь знаешь это!
— Разумеется, — ответила она спокойно, потому что, как
Ировар схватил ее за плечи и встряхнул:
— Когда? Когда, Шира?
— В тот раз, когда я упала за борт и чуть не утонула. Тогда над водой появилась большая серая тень. Она была похожа на огромного человека. Но потом она исчезла.
Дед закрыл глаза. Он весь дрожал. Шира с удивлением смотрела на него.
— Значит, они были правы, — прошептал он. — Значит, они были правы. Значит, я напрасно внушал себе, что это был всего лишь сон. Мне просто хотелось надеяться на это.
— Кто был прав? — спросила Шира. Другие рыбаки остановились и издалека смотрели на них, ничего не понимая. Вокруг на утреннем солнце оттаивала покрытая инеем трава, стойбище вот-вот должно было проснуться. Из яранги Ировара вышел заспанный Даниэль, недоумевая, куда делись его хозяева. Увидав их, пошел им навстречу, и Ировар кивнул ему, прежде чем ответить Шире. Он говорил как бы сам с собой.
— Они сказали, что Шама будет охотиться за тобой. А ты дразнишь его! Прыгаешь со скалы!
— Кто это «они», дедушка? Не смотри так странно! Очнись! Кто я на самом деле?
Он собрался с духом.
— Ты моя внучка, дочь моей дочери. Твой отец был из другой страны. А твоя мать, возможно, и не была самая добрая на этом свете, но она умерла в ту же ночь, когда ты родилась, и мир праху ее! И это все.
— Нет, не все. Иногда меня охватывает ужасный страх, который я не могу объяснить. Ты знаешь больше, дедушка!
Она вздохнула и пошла дальше. Даниэль, взявший у них часть тяжелых снастей, шел рядом, прислушиваясь.
Дело в том, что Ировар был довольно примитивным человеком, хотя и обладал большой смекалкой и хорошо разбирался в людях, говорил он просто, но и Даниэль понимал не все. Даниэль мысленно вынужден был переделывать то, что говорил Ировар и его земляки, в более понятные предложения — в том несколько академическом духе, которому он научился у своего отца Дана в Упсале. Все то, что эти чужестранцы позже говорят в этом повествовании, записано со слов Даниэля. Записать в точности то, что они говорили, невозможно. Это были бы лишь фрагменты предложений, а иногда их манера говорить так сильно отличалась от нашей, что читать это было бы совсем сложно. Язык их полон иносказаний. Для того, чтобы объяснить какие-то абстрактные понятия, они часто прибегали к тому, что было в природе, и, конечно, можно было бы говорить о какой-то причудливой смеси образности и коротких, бедных на слова предложений. Даниэль, так гордившийся тем, что знал этот язык, вскоре вынужден был изменить это мнение. Да и Венделю едва ли удалось выучить его хорошо, если и с Ироваром он, в основном, говорил по-русски.
Даниэль вскоре заметил, что Ировар и его внучка — самые образованные и интеллигентные люди в поселке. Девушка, конечно же, многому научилась у своего деда — а он, без сомнения, был мудрый и хитрый старик. Во время короткой беседы накануне вечером Даниэль испытывал к нему все большее уважение, и сейчас, когда они рано утром медленно шли с моря, он понял, что с нетерпением ждет, что же ответит старик. Даниэль быстро, украдкой взглянул на Ширу, но она была еще более неземной, чем вчера, у них не было того же чувства взаимопонимания, которое, он знал, установилось между ним и стариком. Ировар отвлекся от тягостных раздумий и снова вздохнул.
— Да, я знаю больше, — сказал он. — Я единственный, кто что-то знает, да и то не все. Еще не пришло время дать тебе узнать больше, но когда, Шира, ты поймешь, что этот момент настал, приходи ко мне.
Она смотрела на него, ничего не понимая.
— Не думаю, что он наступит, пока ты находишься вне Таран-гая, — сказал Ировар. — Но однажды ты должна будешь туда отправиться, так было сказано, и мне кажется, что час этот приближается. Я думаю, приезд Даниэля как-то связан с этим, хотя и не знаю, как. Во всяком случае, думаю, что смогу объяснить тебе то немногое, что знаю сам. А пока могу дать тебе лишь два совета. Тебя поведут по дороге, по которой ты должна будешь идти. Не противься этому, Шира! И другой совет: не вставай больше Шаме поперек дороги. Он сделает все, чтобы завладеть тобой. Раньше ты уже дважды уходила от него. Больше шансов он тебе не даст.
Шира прикусила губу, она усиленно думала.
— То есть, мой жизненный путь предопределен?
— Только до определенного момента. Потом все будет зависеть от тебя самой, от твоего мужества, хитрости и осторожности. И от того, как я воспитал тебя; являются ли твои мысли такими же добрыми и чистыми, какими я старался их сделать. Если мне это не удалось, тебе и людям, с которыми ты связана узами крови, нет спасения.
Шира кивнула:
— Мне хотелось бы, чтобы ты рассказал мне обо всем этом сейчас. Я плохо ориентируюсь в потемках.
Но Ировар сказал, что должен ждать того момента, когда они будут знать точно. Иначе она может попытаться вмешаться в ход событий слишком рано и совершить непоправимые ошибки.
— Извините, что я вмешиваюсь, — осторожно произнес Даниэль. — Но Вендель тоже говорил о Шаме. Не могли бы вы побольше рассказать мне о нем?
— Да, могу, — сказал Ировар и принялся чистить рыбу перед ярангой. Шира и Даниэль помогали ему, пока он рассказывал. — Во-первых, ты должен помнить, что это касается лишь веры тех, кто живет в Таран-гае. Это не имеет ничего общего с нашей верой, и я могу рассказать лишь то, что рассказала моя жена Тун-ши. Как тебе известно, таран-гайцы пришли сюда издалека, с востока, возможно, они монгольского происхождения. В восточных религиях в прежние времена было пять стихий, а не четыре, к каким привыкли мы. Сейчас боги таран-гайцев почти неизвестны, они просто-напросто забыты, потому что вместо них силу над людьми взяли их вестники, и таран-гайцы поклоняются прежде всего им. А они и были эти пять стихий. Четыре обычные — Земля, Воздух, Огонь и Вода. А пятая — Камень, Шама. Но Шама находится вне пределов досягаемости богов.
Он не то чтобы смерть, но скорее божество умирающей надежды, неожиданной смерти.
Это соответствовало тому, что думали о Тенгеле Злом: он заключил сделку не с дьяволом, а с Шамой. Чтобы потомки Тенгеля доставляли Шаме в его сад много красивых, юных цветов. Черных цветов — молодых людей, которых потомки убили в своей злобе. А взамен Тенгель Злой получил вечную жизнь.
Даниэль рассказал об этом Ировару. Тот кивнул.
— Я тоже так думаю, так думала и Тун-ши. Судьба Людей Льда неразрывно связана с судьбой Таран-гая.