Сад
Шрифт:
Садовник всматривался в соседние деревья. На ветках висел легкий, как пух, иней. Казалось, он держится только до первого утреннего ветерка, как морозец, который все крепчает к рассвету, будто храбрясь, а на самом деле боится восхода солнца.
– Росла дут "слуцкая бера", а рядом вот - "малиновка", - проговорил Нестор вслух. - Только чего это она сгорбилась, к земле пригнулась? А здесь стояла зеленуха. Эх, и что за груша была знаменитая! Плодоносила каждый год и ни мороза, ни ветра не боялась. Плод ее мог всю зиму пролежать и не портился. Наоборот, становился все вкуснее. А теперь - только пень торчит... Что же могло сломать такую силу-красоту? Снарядом или бурей скрошило?
А на востоке уже показались кончики сияющих лучей. Тучка с острыми краями успела подняться еще выше, но будто испугавшись этих лучей, изменила свою форму и стала теперь похожа на раскиданный стог сена. По саду расплылся и пополз вверх по деревьям синеватый туман. А когда он поднялся с земли и развеялся, Нестор рассмотрел, что в саду недостает не только зеленухи. Сколько здесь чернело пней! Иные деревья только наполовину сломаны и уже обросли молодыми побегами.
– Вот вторая "бера", третья... - считал Нестор пни... - Тут "спасовка" росла, там - слива...
Крепкий плетень, которым Нестор обнес сад незадолго до войны, был местами разобран, местами сожжен. Ни одной липы, ни одной березы, что росли раньше вокруг сада и заслоняли его от ветра, также не осталось.
Нестор ходил по протоптанным дорожкам и, сам не зная для чего, все считал и считал пни. То они напоминали ему могилы близких, дорогих людей, то казались живыми существами, которые глубоко в земле набирают соки, чтобы весною пробиться на свет и потянуться жадными листьями к солнцу. Чудилось даже: если прилечь лицом к земле, можно услышать, как шевелятся, растут живые корни.
В ложбинке все деревья погибли от избытка влаги. Нестор вспомнил, что до войны он собирался копать здесь пруд, чтобы спасти деревья: лишняя вода сбегала бы в пруд. Война помешала.
Нестор нагнулся, осмотрел корни яблони и заметил на белой, еще не оттаявшей земле черный шестиугольный футлярчик. Садовник поднял его, обтер. Отвинтил головку, вынул изнутри бумажку, свернутую, как цигарка, в трубочку.
– Что так рано, Нестор Селивестрович? - послышался неподалёку чей-то голос.
Нестор оглянулся. С противоположной стороны сада к нему шел торопливым шагом председатель колхоза. Он, должно быть, походил сегодня уже немало: на лбу у него проступили мелкие, как поздняя роса, капельки пота, а узкий, срезанный клином клок черных волос, выбившийся из-под шапки, прилип к правому виску.
– С добрым утром, - еще издали приветствовал садовода председатель. Что, прикурить нечем?.. Так у меня есть спички.
– Это не цигарка, - добродушно усмехнувшись, сказал Нестор. - Нашел я здесь военный паспорток, да вот даже руки затряслись, боюсь развернуть анкетку. При мне в одном селе, на Украине, так же было. Вышла женщина бороновать в поле и нашла вот такую же черную трубочку. Открутила ее, развернула бумажку, да как закричит - и сомлела: на бумажке - имя и фамилия ее сына.
– Ну, дай я, - сказал председатель и взял из рук Нестора трубку.
Вдвоем с председателем они прочитали на бумажке совсем неизвестное имя. "Абдурахман Абдулаев, - было написано там, - из города Баку".
– Не здешний, - вздохнул председатель, - пришел человек сюда из далеких мест, чтоб освободить нашу деревню, вот этот сад... Может быть, человек и погиб на этом самом месте. Недалеко отсюда у нас есть братская могила. Возможно, и он в ней похоронен.
– И памятник поставили?
– Нет, памятника пока что нет, - ответил председатель, - но скоро поставим, закажем каменный. А ограду сделали еще в прошлом году.
– А знаешь, - сказал Нестор, - я товарищу Абдулаеву сам поставлю памятник. Вот немного оттает земля, принесу саженцев и посажу на этом самом месте. Вырастет новый сад, и люди будут вспоминать бойца.
– Пожалуй, не вырастет, - с сожалением покачал головой председатель. Смотри, как тут мокро.
– Об этом и разговор! - обрадовался Нестор. - Ты кстати пришел - я и сам собирался уже идти к тебе. Посмотри сюда: если выкопать на этом месте пруд, то не только яблоня или грушевое дерево, а даже земляника будет расти.
– А почему не выкопать? - согласился председатель. - Можно даже сейчас, пока еще не залило здесь водой.
– Так и я думаю. Сразу и возьмемся. Надо бы с зеленого дерева, как с легкой руки, начинать возрождение своего колхоза. Вчера зашел я в избу к одной вдове. И так по душе мне пришлось, что, перебравшись из землянки в новую хату, она прежде всего завела на окнах вазоны. Однако нашлись и такие, что вырубили лесок за выгоном, - Нестор показал в сторону соседнего поселка. - Теперь лучший участок нашего поля будет летом заносить песком, а зимой ни одна снежинка на нем не задержится.
Нестор свернул анкетку и положил ее назад в футлярчик.
– На том месте придется посадить новый лес, - продолжал он. - И вдоль эмтээсовской дороги посадим аллею, и деревню всю озеленим, украсим. Пусть вся наша земля цветет, зеленеет, чтобы на ней была такая жизнь, о какой мечтали мы в окопах, какая сияла в глазах этого бойца, когда он шел в атаку.
Через полчаса в саду начали собираться колхозники с топорами и заступами. Иван Черныш принес кирку и по наметке Нестора выдолбил в ложбинке четыре ямки. Между этими ямками - от одной до другой - колхозники и начали копать пруд. Мужчины топорами пробивали верхний пласт, женщины разбрасывали заступами мерзлые комья земли. Однако работа была не очень тяжелая: всю зиму земля лежала под снегом и промерзла неглубоко.
Когда солнце поднялось над деревьями, колхозники уже чуть не по колени стояли в продолговатом четырехугольном котловане. В дружной работе они и не заметили, когда и откуда появился здесь Севрук.
Узнав, что в саду, против его огорода, колхозники копают пруд, он прибежал сюда, полный обиды, что работу начали без его ведома. Главная причина этой обиды заключалась в том, что планы Нестора шли вразрез с его планами.
Подойдя к самому котловану, Севрук молча уставился в свежий, влажный чернозем. Потом нагнулся, поднял жирный комок, размял его в руке и зачем-то поднес к носу.