Садовое товарищество "Металлург"
Шрифт:
Страшненький это мир, опасный. Возможно, через несколько лет все эти опасности будут восприниматься с улыбкой… теми, кто останется в живых и освоится.
Стыдно немного, но запрет покидать расположение Госпиталя иначе, чем под охраной, касающийся лично меня и ещё ряда ценных сотрудников, воспринял с облегчением.
– Хороших медиков мало, – Зинпална смачно затянулась и с отвращением глянула на «Приму», – а ты хоть и недоучка, но рука лёгкая. Я, Дашка, Фёдор Ильич, ты… всё, других хирургов у нас нет.
– А медсёстры?
– А… – окурок полетел в мутный поток воды, закручивающийся под верандой, – чуйка нужна и руки лёгкие. Чтобы там о знаниях не говорили, но хирург – отчасти врождённое. Если дара нет… короче, по законам военного коммунизма, ясно? Увижу ещё раз, что на расчистку полез, выпорю на площадке перед госпиталем. При всех!
– Зинпална!
– Мама правильно говорит, – вмешалась Дарья, – Ты у мужиков спроси, нужно ли тебе лезть в дебри? Ругаются на тебя, ворчат или косо смотрят? Может, полноценным хирургом ты и не станешь…
– Конечно не станет, Даш! – Усмехнулась врачиха, – это всерьёз… я о полевой хирургии говорю. О хирургии здесь и сейчас. Сколько шкур ты заштопал? За три сотни уже перевалило. И я вижу – лёгкая у тебя рука, лёгкая! Не факт, что в кишках ковырятся сумеешь успешно, тут и знания, и мышление специфическое… Но даже зашить если после операции, да твоими лёгкими руками – уже кучу проблем снимает.
– И мастерить всякое, – снова Даша, которую беспокоит моя «пацанская дурь», как она это называет, – кто ещё-то? Рукастых полно, но по железякам в основном. А керамика, ткачество… Саш, бросал бы ты свою дурь, а?
– Ладно, – внешне неохотно, ну чувствую, как немного отпускает вечная настороженность, – обещаю.
Помимо трудностей технического характера, хватает и психологических. ГУЛАГ дубль два, будь он неладен… Да не один такой ушлый нетоварищь оказался, нашлись и другие. Кто секточку наладить попытался, с собой во главе, кто возродить РПЦ.
Особо резвых сектантов приструнили – из тех, что совсем без башни. А кто притаился под видом возрождаемого РПЦ (несколько служек на садах нашлось) или вроде как безобидных баптистов, и что из этого вырастет, сказать сложно.
Доев, через силу грызу бамбучину – надо, уже успел выяснить на собственном опыте, что на одном мясе организм того… запор приключается. А безопасная зелень, одобренная нашими биологами, как назло либо безвкусная, либо откровенно невкусная. И чаще всего варёная, ибо паразиты.
– Дымка, что ли, – бормочет Дашка, с силой отводя глаза от места, где ещё виднеются колья с остатками… или останками? В общем – тем, что осталось после казни Ивашинникова с супругой. Народ тогда сильно озверел… но говорят, потенциальные кандидаты в диктаторы быстро сдали назад, эксцессы такого рода как отрезало.
– Насекомые наверное, – поворачиваю голову, – кровь же впиталась, и вообще.
– Да, наверное насекомые, – соглашается Дарья, – ладно, давайте миски, помою!
– Да ладно, – для порядку бурчит Павел, – что я, маленький.
– Давай! Настроение такое, заботливое.
– Ну раз настроение…
– Хорошая кому-то жена достанется, – с намёком говорю вслед девчонке.
– Угу… заботливая, да? А характер-то какой… я, блять, когда с ней сцепляюсь, не всегда понимаю, кто из нас больший мужик! Зинпална всех в кулаке держит только так, а Дашка уже сейчас от неё не отстаёт. Сможет ли нащупать черту между рабочим и личным, бооольшой такой вопрос.
– Ахренеть, – присвистнул Пашка, завидев ограду Школы, – вот это крепость отгрохали!
– Дети, – пожала плечами Татьяна Александровна, бывшая моя учительница в младших классах, – безопасность детей превыше всего. Больше пяти тысяч перенеслось, почти половина дети. Малышня сейчас при посёлках, а кто постарше, в интернате здесь.
– А с программой что? – Живо поинтересовался Петриашвили, вечный критик системы школьного образования в нынешнем виде, – всё по-старому?
– Младшие классы пока без изменений почти, только уроков биологии больше ввели. А старшие… такая свара идёт! Мальчики, вы бы знали! Любому нормальному человеку ясно, что в нашей ситуации нужно упор на практичность делать – биология, прикладная химия… Нет же, есть среди моих коллег люди, которым чувство собственной важности важней детей.
– Антонина? – Влезаю в разговор, – русичка?
– Она… – Татьяна Александровна вздыхает, – дети должны вырасти культурными людьми, впитать культурный код великого русского народа. И Достоевским с Толстым как козырями.
– На хуя?! – Вырывается у Пашки, – ну… извините, но в самом деле?
Пожав полными плечами учительница отмолчалась, хотя видно, что сказать может много… но сплошь матерно!
– Ладно Пушкин, – негромко бубнил Пашка на ходу, в очередной раз проговаривая одну из болезненных для него тем, – Гоголь, Салтыков-Щедрин ещё можно понять. Но Толстой, Достоевский?! Этих писателей не каждый взрослый поймёт, хрен ли толку…
– Китайская коммуналка! – Вырвалось у меня при виде одноэтажных бамбуковых бараков на высоких сваях.
– Коммуналка! – Девчонка лет десяти радостно подхватила понравившееся выражение и умчалась прочь, бегая под сваями, – ребзя! Мы в китайской коммуналке живём!
– Архитектура убогая, – засмущался Татьяна Александровна, – но не до жиру.
– Нормально, – утешаю её, – сверху не каплет, сбоку не дует, что ещё надо в здешних условиях? Может, экскурсию, пока все не собрались?
Несмотря на тяжёлое положение общины и убогий выбор строительных материалов, расположение зданий в общем-то грамотное. Через год-другой наверняка можно будет внести дельные поправки, или вовсе снести эти сараи и отстроить всё заново, но пока выглядит вполне прилично.
Одноэтажные здания на высоких столбах, меж ними переходы без стен, но с крышами. Всё сделано для того, чтобы переходить из здания в здания, не спускаясь на землю. Детвора быстро привыкла к гигантским многоножкам, мокрицам и тараканам размером с ладонь, а взрослых передёргивает.