Садовое товарищество "Металлург"
Шрифт:
– Представляешь? – Повернулась медичка ко мне, усыпив лохматого пациента небрежным жестом ладони, прижатой к основанию черепа, – тюремные порядки в стае устанавливать начал! Притом как это… по беспределу! Чуть что не так – какие-то черти, зашкваренные…
– Жесть как есть, – соглашаюсь с сидой, опасливо косясь на спящего волка. К гадалке не ходи, припомнит он мне потом своё унижение… как же, я видел, как его баба опустила! – Только на хрена такого лечить?
Сида с толикой сомнения посмотрела на спящего волка и вздохнула.
– Госпиталь нейтрален, и пока
– Это? – Пальцами босой ноги тыкаю в меховой бок, – и куда такого?
– Ну… на хутор какой-нибудь, подальше. Я бы сразу на выселки долбака, но формально законов он не нарушил. Предложить переселиться подальше, и что-нибудь добывать будет… или охранять? Главное, чтобы это что-то охеренно важным ему показать.
– Именно показать?
– Показать, – кивнула сида, – морковку со статусом разыграть. Может, лет за десять-двадцать жизни в болотах и получится из него нормальный член общества. А нет, так и хер с ним.
– Лады, – устраиваюсь на лавочке в процедурном кабинете, отделанном недавно специально для таких случаев. Рядышком несколько медиков разной степени квалификации.
– Итак, – начинает Зинплана, – Вера, журнал подготовила? Коленька, дублируешь её, на Веру не оглядывайся!
Раскачивающейся походкой главврач начла обходить волка, лежащего на разрисованном оккультными символами полу. – Бумм… – застучал бубен, обтянутый кожей дикого духа-рептилии, сдуру напавшего на сиду.
– Ыы… – завела женщина одной ноте, и у меня сразу заломили зубы.
Шаги её то ускорялись, то замедлялись, менялся ритм постукивания пальцами по бубну и тональность мелодии.
– Да она же экспериментирует! – Пришла в голову мысль, – даже не скрывает особо!
Вокруг фигур сиды и волка начали кружить привлечённые ритуалом мелкие духи, светящиеся серебристым светом. Волосатая туша оборотня зашевелилась, и из шерсти начали показываться сгустки осклизлой тьмы, тут же втягивающиеся обратно.
– Круто, да? – Восторженно пихну меня в бок козлоногий Николай. Несмотря на некоторую схожесть с сатирами, в пристрастии к зооофилии парень не замечен, поэтому его вид окрестили фавнами. Дескать, похож, но другой.
В общине к нему несколько настороженное отношение, и бывший грузчик с Центрального рынка нашёл своё место в толерантном Госпитале. Сперва как рабочая сила, а теперь вот… медбрат с перспективами!
Сроду не думал, что среди грузчиков и чернорабочих есть умные люди, но Николай опроверг это мнение.
– А куда деваться было, парень? – с горькой усмешкой спросил фавн, когда я затронул эту тему, – разруха страны аккурат на моё школьное детство пришлось. Отец под машину местного авторитета попал, и хорошо ещё, счёт за ремонт бампера не нам выставили, в те годы такое бывало.
– Мать медсестра, да я – старший из трёх детей в семье. Двенадцать лет было, когда пошёл на рынок работать. Принеси-подай… потом и грузчиком. Школа побоку, хорошо хоть учителя глаза закрывали, дотянули до девятого класса. Зато хоть младшенькие не голодали…
– Ну это вы… в смысле, поколение девяностых. А другие?
– Э… знаешь, сколько перестройка судеб сгубила? Я с инженером из КБ бок о бок на рынке работал. Кандидат, так вот… Военное КБ, и он невыездной в принципе. А КБ закрылось, и куда идти? В теории можно было взятку сунуть и за рубеж смотаться, но человек законопослушный. Родители, опять же.
– Сейчас проще, – вякаю неуверенно, – с работой неважно, но границы прозрачней.
– Ха! Из твоего поколения, ну может – чуть старше взять. Думаешь, многие смогут продвинуться дальше купи-продай в офисе? Блат! У родителей спроси… извини.
– Ничего, – боль от того, что не увижусь больше с родным, ушла в прошлое. Но фавн выглядит сумрачно – видно, разбередил собственные раны.
– Блат! – Повторил Николай, – Есть связи, так с сельхозтехникумом банком руководить поставят и кандидатскую по экономике за тебя напишут. Нет… только по науке можно как-то выехать – буквально. Сперва здесь мозгами блеснуть, потом на Запад.
– Вообще никак? – Особого негодования даже не чувствую, это всё осталось где-то там… А здесь и сейчас мы строим может и не самое благополучное, но несомненно более здоровое общество.
– Почему? – Фавн пожал плечами и затянулся, пуская дым из короткой сталинской трубки, – женитьба выгодная, к примеру. Знал одного, прораб на стройке, кажется. Ни ума, ни яиц! Но рослый, и на мордашку ничего так, не урод. Подженился удачно, хотя… знаешь, такая жена Димасику досталась, что у меня бы на неё даже в армии не встал бы. Жаба-жабой! Что еблище, что фигура.
– Родство, значит, – стряхиваю с босой ноги заползшую мокрицу, – и всё?
– Ну… родственница моя работала в одной конторке, так там одна деваха неплохую карьеру сделала. Не без её, родственницы, помощи. Выучила на свою голову – пока нужна была, так сюсюкала, а потом подсидела. Вот у Надьки этой связей особых… хотя нет, всё-таки были. Не то чтобы волосатая лапа, но родни до хрена, и не так чтобы вовсе бесполезной.
– Но всё равно не скажешь, что дура или там блат большой… – задумался Николай, – вот сука, это да! Редкая тварь! На деньги людей кидала, кредиты в банках подвешивала многомиллионные. Только что не убивала, хотя… сама точно нет, а трупы на её совести могут быть.
– Отрицательная селекция во власти, – говорю с умным видом, вспоминая слова дядьки.
– Она самая, Саш, она самая.
– Переезжать буду, – неловко облокотившись о стену, сообщаю Зинаиде Павловне, вышедшей из душа возле процедурной.
– Н-да? – Остро глянула сида, вытирая полотенцем влажную голову, давно пора.
Глядя на мою обескураженную физиономию, врачиха засмеялась:
– Думал, отговаривать стану или гневаться соизволю? Ох, Сашка… какой ты ещё ребёнок! Вроде бы мозги есть, и знаний неплохой такой набор. Сказала бы даже, очень неплохой, я в твои годы нааамного меньше знала и умела. А вот опыта жизненного у тебя и нетути, домашний ты мальчик, несмотря на хороший стрежень.