Сады Луны
Шрифт:
Лицо мага посерело. Он кашлянул.
– Она была записана в войско два года назад в Итко Кане, в ходе обычного набора в глубинке.
Калам добавил:
– В то же время там произошли ужасные события. Их замяли, но адъюнкт занималась расследованием, потом подключился Коготь, заставив всех, кто хоть что-нибудь знал, замолчать. Я разузнал кое-какие странные подробности.
– Странные, – сказал Быстрый Бен, – и многое объясняющие, если знать, что ищешь.
Порванный Парус улыбнулась про себя. Да, эти двое умели говорить дуэтом. Маг между тем временем продолжал:
– Что-то страшное произошло с кавалерией. Никто не выжил. То, с чем они столкнулись,
– Собак, – завершил Калам. Она хмуро поглядела на убийцу.
– Теперь сопоставим факты, – произнес Быстрый Бен, снова привлекая к себе внимание. – Адъюнкт Лорн – личный убийца магов Лейсин. Ее прибытие на место означает, что в дело замешана магия. Высшая магия, – маг прищурился, глядя на Порванный Парус.
Она еще раз отхлебнула вина. «Фатид показал мне. Собаки и магия». – подумала она. В ее памяти всплыл образ Веревки, который она видела в раскладе. «Дом Теней, Тень и Веревка, а на службе у них семь Гончих Тени».
Она взглянула на сержанта, но он не отводил взгляда от стола, всякое выражение отсутствовало на его лице.
– Прекрасно, – в нетерпении произнес Быстрый Бен. – Собаки охотились. Это наша догадка, но она убедительна. Девятый полк был уничтожен вместе с лошадьми, а также и обитателями прибрежных деревень еще на лигу от того места.
– Ладно, – вздохнула Порванный Парус, – какое отношение к этому имеет Горечь?
Маг отвернулся, вместо него заговорил Калам:
– Хохолок приносит много информации. Мы практически уверены, что Горечь принадлежит Дому Тени...
– Похоже, – произнесла Порванный Парус, – что с момента появления в раскладе и открытия своего Пути, Путь Тени слишком часто пересекается с имперским Путем, чтобы это было случайностью. Почему Путь Света и Тьмы так... привязаны к Малазанской империи?
Калам помрачнел.
– Странно, правда? Ведь Путь появился только после смерти императора от руки Лейсин. Тень и его доверенное лицо, Покровитель Убийц, Котильон, исчезли куда-то еще перед смертью Келланведа и Танцора. Похоже, что существует какое-то... разногласие между Домом Тени и императрицей Лейсин, так сказать... личного толка.
Порванный Парус прикрыла глаза, «Проклятье, можно подумать, это не очевидно».
– Быстрый Бен, – сказала она, – разве у них в распоряжении не было Пути Тени? Рашана, Пути Иллюзии?
– Рашан – фальшивый Путь. Тень того, чем он кажется, если хочешь знать мое мнение. Он лишь иллюзия. Только боги знают, откуда он идет, кто создал его и зачем. Но настоящий Путь Тени закрыт, он был недоступен тысячи лет, вплоть до 1154-го года сна Огненной Богини, т. е. еще девять лет назад. Самые ранние записи о Доме Тени сообщают, что его трон занимал Тисте Едур...
– Тисте Едур? Кто это такой? – перебила Порванный Парус.
Маг пожал плечами.
– Кузен Тисте Анди? Я не знаю, чародейка.
«Ты не знаешь? Похоже, что ты знаешь слишком много». – подумала женщина.
Быстрый Бен вновь пожал плечами для подкрепления своих последних слов, затем продолжил:
– Во всяком случае, мы уверены, что Горечь связана с Домом Теней.
Все вздрогнули от неожиданности, когда Вискиджак вскочил на ноги.
– Я в этом не уверен, – заявил он, сверкая глазами на Быстрого Бена. Порванный Парус поняла, что они ведут бесконечный спор по этому вопросу. – Горечи нравится убивать. Держать ее рядом с собой все равно, что держать за пазухой скорпиона. Я все это знаю, я вижу и чувствую все это, как и все вы. Но это не значит, что она демон, – он обернулся к Каламу. – Она убивает как и ты, Калам. У вас у обоих ледяная кровь. И что с того? Я гляжу на тебя, и я вижу человека; люди способны на то, что делаешь ты. Я не ищу оправданий, но мне не нравится, что мы способны на такие гадости. Мы смотрим на Горечь и видим отражение нас самих. И, Худ побери, нам не нравится то, что мы видим.
Он сел так же внезапно, как и поднялся, и потянулся к кувшину с вином. Затем продолжил почти не слышным голосом:
– Это мое личное мнение. Я не разбираюсь в демонах, но я достаточно повидал смертных мужчин и женщин, ведущих себя как демоны в определенных обстоятельствах. Мой отрядный маг боится пятнадцатилетней девчонки. Мой убийца хватается за нож, как только она оказывается слишком близко к нему, – он посмотрел в глаза Порванному Парусу. – У Хохолка два задания, а не одно. Если ты считаешь, что подозрения Калама и Быстрого Бена верны, можешь не участвовать в этом. Я знаю, как все переворачивается, когда в дела вмешиваются боги, – его лицо мгновенно исказилось от воспоминаний. – Я знаю, – прошептал он.
Порванный Парус перевела дыхание, которое у нее перехватило с начала речи сержанта. Теперь его цели были ясны ей: он хотел, чтобы Горечь оказалась обычным человеком, девушкой, зачерствевшей в этом черством мире. Потому что это он понимал, с этим он мог иметь дело.
– Возвращаясь к Семи Городам, – спокойно произнесла она, – история говорит нам, что Первый Меч императора, командующий его армий, Дассем Ультор, принял предложение бога. Худ сделал Дассема Рыцарем Смерти. Потом что-то произошло, что-то пошло... вразрез с планами. И Дассем отверг титул, отказался от присяги, принесенной Худу, отказался от самого Повелителя Смерти. И все остальные боги разом стали участвовать в том деле и изменять все по своему желанию. Все завершилось смертью Дассема, убийством императора, кровью на улицах, войной в храмах и буйством магии, – она умолкла, видя, что тень воспоминания о тех временах омрачила лицо Вискиджака. – Ты там был. «И ты не хочешь возвращения тех времен сейчас и здесь. Ты считаешь, что если ты сможешь доказать непричастность Горечи к Дому Теней, ты сможешь изменить течение событий. Тебе нужна эта вера, чтобы спасти собственный рассудок, поскольку в мире есть вещи, с которыми можно сталкиваться только раз в жизни. Я не могу помочь тебе, Вискиджак. Дело в том, что Быстрый Бен и Калам правы».
– Если Тень призовет девчонку, доказательство будет налицо, Хохолок сообщит об этом.
– Ты не станешь участвовать в этом деле? – спросил сержант.
Порванный Парус улыбнулась.
– Единственная смерть, которой я боюсь, это смерть в забвении. Я участвую.
«Смелые слова, женщина. Эти люди смогут принести тебе самое лучшее – или худшее».
Что-то мелькнуло в глазах Вискиджака.
– Значит, по рукам, – сказал он бодро. Потом откинулся на спинку стула. – Что скажешь, Скрипач? – спросил он сапера, который по-прежнему шагал по комнате.
– У меня предчувствие, – пробормотал тот. – Что-то неправильно. Не здесь, но где-то близко, – он остановился и потряс головой, потом вздохнул, продолжая свой тяжкий путь. – Не знаю, не знаю.
Глаза Порванного Паруса следили за усталым маленьким человечком. Талант-самородок? Работает одним лишь инстинктом? Редкий случай.
– Думаю, не следует его слушать, – произнесла она. Вискиджак с тоской посмотрел на нее. Калам оскалился, морщинки лучами разошлись вокруг его темных глаз.
– Скрипач спас нам жизни в туннеле, – пояснил он. – Это было одно из его предчувствий.