Сады Луны
Шрифт:
– Троттс! – проорал сержант.
Лицо баргастского воина, покрытое татуировками, повернулось к сержанту; в глазах испуг.
– Бросай веревку, парень.
Калам уловил за спиной Вискиджака изумленное фырканье. Вискиджак внимательно оглядывал команду.
– Раз уж так получилось, – начал он тихо, – что один из вас, идиотов, убедил другого, что грузить лодку на берегу – это хорошо и правильно, то все вместе вы сможете вывести ее в озеро с помощью той же веревки. Все, кроме тебя, Троттс. Ты пойдешь на борт и удобно расположишься на корме, – Вискиджак помолчал, изучая вдохновенное лицо Горечи. – От Скрипача и Ежа я мог ожидать
Горечь пожала плечами.
Вискиджак вздохнул.
– Ты сможешь поставить парус?
– Ветра нет.
– Но, может быть, он появится, – с надеждой произнес Вискиджак.
– Может, – ответила Горечь. – Паруса есть. Нужна мачта.
– Возьми Скрипача, сделайте мачту. А все остальные пусть выведут лодку в озеро.
Троттс забрался в лодку и расположился на корме. Он вытянул свои длинные ноги и ухватился руками за борта. После чего оскалился в подобии улыбки.
Вискиджак повернулся к ухмыляющемуся Каламу и Быстрому Бену.
– Ну? – спросил он. – Чего вы, собственно, ждете?
Усмешки исезли.
Девятая глава
Видел ли ты того, кто стоит в стороне от толпы,
Погребающей его покойного короля,
В стороне от воинства,
Что мечется в растерянности, как напуганный зверек?
Он стоит в стороне от первого среди равных,
Одиноким изгоем стоит Т'лан Аймасс,
Подобный листу, гонимому ветром...
Молодой Тук подался вперед в седле и сплюнул. Шел третий день как он покинул Засеку и страстно мечтал увидеть вокруг себя высокие городские стены. Равнина Рхиви простиралась вокруг него, желтая трава колыхалась под полуденным ветром бесформенной массой.
Он почесал рану на месте левого глаза, бормоча что-то невнятное. Что-то было не так. Он должен был встретиться с адъюнктом два дня назад. Все планы шли наперекосяк. Если взять исчезновение капитана Парана до встречи его с Вискиджаком и эту историю, что все повторяли (о том, как Гончая напала на волшебницу из Второй армии, а четырнадцать погибших моряков ушли с собственных поминок), то ничего удивительного не будет в том, что и это свидание не состоится.
Казалось, что хаос – примета времени. Тук выпрямился и приподнялся на стременах. Хотя дороги как таковой через равнину не было, караваны купцов, проходящие с юга на север и по западной оконечности равнины, проложили подобие тракта. И, несмотря на то, что торговля давно замерла, след, оставленный поколениями лошадей и фургонов, сохранялся. В центре равнины обитали Рхиви, небольшой темнокожий народец, который совершал сезонные миграции вместе со своими стадами. Они не были воинственным народом, однако Малазанская империя вынудила их взять в руки оружие, и теперь они сражались под командованием Каладана Бруда в легионах Тисте Анди против империи.
Морант рассказал, что сейчас Рхиви далеко на севере и востоке, и Тук был благодарен за это. Он чувствовал себя чрезвычайно одиноким посреди огромного открытого пространства, правда, если припомнить все произошедшее, одиночество было наименьшим злом из всего.
Единственный глаз Тука широко распахнулся. Кажется, не так уж он и одинок. Впереди, приблизительно через лигу от него, вились
Когда он приблизился, то увидел в стороне от купеческого тракта пятно примятой травы. Единственным звуком, нарушавшим царящее безмолвие, был вороний грай. Они уже начали трапезу. Тук остановил лошадь и замер в седле, подавшись вперед. Было ясно, что ни одно из лежащих перед ним тел не способно больше двигаться, и лучшим доказательством отсутствия здесь выживших были, конечно же, вороны. Тука не отпускало ощущение, что что-то не так. Нечто повисло в воздухе, нечто, что не запах и не вкус.
Он подождал, сам не зная чего, его охватило нежелание двигаться. И тут он разом понял, что не так: магия. Она бушевала здесь.
– Ненавижу, – пробормотал он, спешиваясь.
Вороны освободили для него немного места. Не обращая внимания на их мерзостные вопли, он подошел к телам. Их было двенадцать. Восемь из них были в форме малазанских моряков, но это были не рядовые бойцы. Он поглядел на серебро на их шлемах.
– Якатаканы, – произнесен. – Элита. Их порезали на куски
Он переключил свое внимание на остальных погибших и ощутил, как его охватывает страх. Без всякого сомнения, Якатаканы должны были ощутить то же самое. Тук подошел к одному телу и наклонился над ним. Он кое-что знал о цветах кланов Баргастов, которыми каждая группа охотников пользуется при нанесении татуировок. Дыхание со свистом вырвалось у него изо рта, когда он потянулся, чтобы повернуть к себе голову одного из дикарей. Он кивнул: это были Илгресы. Пока их не завербовали в Малиновую гвардию, местом их обитания были горы к югу от Порула в полутора тысячах лиг на восток отсюда. Тук медленно встал. Илгресы считались одними из самых сильных воинов, что присоединились к Малиновой гвардии в Унылом лесу, но это же четыре сотни лиг на север. Что привело их сюда?
Он ощущал повисшую в воздухе магию. Повернувшись, он увидел тело, на которое не обратил раньше внимания. Оно лежало в стороне от других. «Ну, вот, – сказал он себе, – ответ на мой вопрос». Их привел сюда баргастский шаман. Их как-то убедили прийти сюда, к тропе, но шаман понял, зачем. Тук поглядел на тело шамана. Убит, ему перерезали горло мечом. Выброс магии происходил от шамана, но ответного магического сопротивления не было. Это было очень странно, что шаман погиб раньше того, кого он атаковал.
– Да, призывала госпожа Лорн проклятия на головы всех магов, – пробурчал он.
Он стал медленно обходить покойников и через некоторое время нашел тропу. Кто-то из Якатаканов уцелел, что следовало из нескольких следов от башмаков. Их было, наверное, шестеро. Тропа была восточнее, чем тракт, проложенный купцами, но тоже вела в южном направлении.
Вернувшись к лошади, Тук забрался в седло и пустил лошадь в обход тел. Он взял небольшой лук, притороченный к седлу, натянул его и выстрелил. Добраться до Баргастов незамеченным не было ни малейшей возможности. На этой плоской равнине его было видно с расстояния гораздо большего, чем полет стрелы, расстояние же, на которое летела стрела, было гораздо меньше теперь, когда он лишился одного глаза. Они будут ждать его, без сомнения, со своими чертовыми копьями. Разведчик знал, что выбора у него нет, он лишь надеялся успеть убить одного или двоих до того, как будет сражен сам.