Саджо и ее бобры
Шрифт:
Саджо уже больше не робела, она ни на кого не обращала внимания, забыла про шумную толпу и про все на свете. Она видела только маленькое пушистое тельце, теперь уже совсем близко. Подбежав к решетке, Саджо опустилась на колени, просунула руки между железными прутьями и закричала:
— Чикени! Чикени! Чи-ке-ни!!!
Бобренок, видно, не веря своим глазам и ушам, сидел совершенно неподвижно и только смотрел на нее.
— Это я, Саджо! О Чикени! — со слезами в голосе воскликнула девочка.
Неужели он забыл ее?
Еще с минуту
— Чи-ке-ни-и-и-и!!!
Пролепетав что-то потешное, бобренок засеменил как только мог быстро на своих коротких ножках прямо к решетке.
Люди заволновались, в толпе раздались возгласы. Элек-смотритель подошел к решетке и, открыв маленькую железную дверцу, сказал:
— Сюда, мисс… мамзель… э-э… сеньорита!
Он не знал, как надо величать индеаночку.
Саджо вбежала в клетку. Опустившись на колени, она схватила Чикени, которого так давно не видела, и наклонилась к нему. Оба притихли. Пестрая шаль скрыла все. И ни вы, ни я, никто никогда не узнает, что произошло между ними в то чудесное, незабываемое утро.
Убеленный сединами хозяин сада вынул носовой платок и стал громко сморкаться. У Элека-смотрителя вдруг запершило в горле и он закашлял:
— Хумф! Хурумф!
— Еще бы! — воскликнул Пэт выразительно, хотя смотритель ничего не сказал.
Но теперь должно было произойти самое замечательное — встреча Чилеви и Чикени. Они были совсем близко друг от друга, всего лишь на расстоянии десяти футов, но даже не подозревали об этом.
Что это была за радость!
Как сильно билось сердце у Саджо и Шепизна, когда они внесли корзинку в клетку! Дети так волновались, что пришлось вдвоем открывать крышку — одному ни за что не открыть бы ее. Они вытащили Чилеви, посадили его напротив Чикени и, затаив дыхание, стали ждать, что будет.
В первый момент ни один из бобрят не пошевелился — они только смотрели друг на друга. Потом, видно, проблески правды забрезжили в их сумеречном сознании, и зверьки поползли навстречу друг другу, страшно вытаращив глаза, насторожив уши, прислушиваясь, принюхиваясь. Затем они пошли шагом, побежали мелкой рысцой — теперь они уже знали, что нашли друг друга, — помчались галопом и со всего размаху стукнулись лбами. Оглушенные ударом, они не двинулись с места, только встали на задние лапки, с пронзительным визгом вцепились друг в дружку и вот на глазах у всей публики начали бороться.
Бесконечные безнадежные поиски, жуткие страхи, дни разочарования, горя и тоски, ужасные томительные ночи — все кончилось.
Маленькая Крошка и Большая Крошка были снова вместе.
Они весело носились внутри загородки, где еще так недавно в печальном одиночестве томился Чикени. Теперь это помещение уже не было темницей, оно вдруг превратилось в площадку для игр, и можно с уверенностью сказать, что это было наилучшим ее использованием.
Дети хлопали
Никогда еще бобрята не разыгрывали такого блестящего представления!
Зрители громко восторгались и смеялись, а хозяин сада усердно размахивал платком и, возможно, тоже что-то кричал в знак одобрения.
Пэт О'Рейли, один из главных виновников этого торжества, гордый сознанием, что только он один из всех зрителей знал всю историю с начала до конца, выступал в роли распорядителя: сдерживая толпу, он, словно диктор по радио, важно давал пояснения, пересыпая их шутками.
Добряк ирландец был в полном восторге. И, когда бобрята закончили свою пляску, он сказал, что никогда еще не видел, чтобы кто-нибудь, за исключением настоящих ирландцев, мог так прекрасно исполнять ирландскую джигу.
— Хоть теперь я и сам вижу, черт побери, но все равно никогда не поверю! — во всеуслышание заявил он.
Эти слова ему, конечно, следует простить: это было поистине удивительное зрелище.
Когда затихли первые порывы радости, из толпы выступил высокий смуглый человек в мокасинах. Мы уже видели его — это он спешил по следам детей к зоологическому саду.
В толпе воцарилась недоуменная тишина.
Саджо и Шепиэн стояли словно зачарованные, глядя на своих любимцев и не замечая никого вокруг себя. Но вот они услышали тихий знакомый голос, который говорил с ними на певучем языке оджибвеев.
— Облака сошли с лица солнца, мое горе рассеялось, как утренний туман. Эти люди сделали для нас много, очень много. Давайте поблагодарим их, дети мои Мой сын, моя дочь, возьмите «Нит-чи-ки-уэнз» — ваших маленьких братцев. Долина Лепечущих Вод ждет вас.
Большое Перо приехал за детьми и их питомцами, чтобы отвезти их домой, в Долину Лепечущих Вод, в Страну Северо-Западных Ветров.
Как видите, сон Саджо все-таки сбылся.
Глава XVI. «МИНО-ТА-КИЯ!»
И вот они распрощались с городом, с его шумом и суетой, с его обитателями. «В конце концов, — подумала Саджо, — здесь такие же люди, как везде, — больше хороших, чем плохих. Даже почти все хорошие, — решила она, — и обо всем этом следует рассказать индейцам».
Они попрощались с Элеком-смотрителем, который так жалел тоскующего бобренка, когда тот сидел в неволе, а теперь так радовался, увидев зверька на свободе; попрощались и с чудаковатым мистером Нельсом, как всегда спокойно улыбавшимся. Он еще долго с удовольствием вспоминал, что подарил радость маленьким настрадавшимся сердцам. И хотя Гитчи Мигуон предлагал ему деньги за Чикени, хозяин сада даже слушать ни о чем не хотел, заявив, что чувствует себя вполне вознагражденным тем удовольствием, которое он испытал от счастливой развязки.