Сафари на гиен
Шрифт:
– А я считаю противоестественным, когда женщина с тридцати лет живет одна и, не имея собственных детей, работает директором школы! – закричала мать. – Я и Тамаре это говорила, но с ней не поспоришь. В первое время я не настаивала, думала, что она как-нибудь свою жизнь устроит. А потом не хотела травмировать Константина Эдуардовича. Ты ведь знаешь, какой у Тамары был характер, она превратила бы нашу жизнь в ад.
– Но зачем тебе поселять его здесь?
– Я хочу, чтобы он был рядом. Хочу вечерами пить с ним чай и смотреть телевизор, читать одни и те же книги, гулять в скверике, утром завтракать вместе. Тамара не могла этого понять, но ведь у тебя-то есть семья –
– Не знаю, все не одобряют, – растерялась Лера.
– Какое нам дело до всех! – Мать обняла ее и заглянула в глаза: – Дочка, мне семьдесят два года, может быть, совсем немного осталось, неужели я не заслужила капельку счастья перед смертью?
– Что ты, не говори так! – испугалась Лера.
– Значит, решено, на той неделе он сюда переезжает.
– Ну подожди хотя бы сорок дней!
– Что ты, в нашем возрасте мы не можем так долго ждать!
Сергей позвонил, подождал. Дверь не открывали, но изнутри доносился шум текущей квартирной жизнедеятельности. Сергей звонил еще и еще. Наконец послышались торопливые шаги, дверь распахнулась, и Сергей увидел невысокого худенького мужчину в тренировочном костюме и кокетливом розовом передничке в рюшечках. Вытирая мокрые руки о передник, как усталая домохозяйка, мужчина извинился:
– А я не слышу звонка, я там постирушку завел, вода льется. А вы, наверное, к Валентине Сергеевне, так ее нету еще.
– Я капитан Гусев из ОВД, и, похоже, что именно к вам. Хотел с вами поговорить об убитом директоре школы номер пятьсот восемнадцать Стаднюк Тамаре Алексеевне.
– Убитой? – В голосе мужчины прозвучало неподдельное изумление. – Ее убили?
– Да, пять дней назад в школе вечером. Вы – Никифоров Юрий Иванович?
– Да, конечно, – Юрий Иванович отвел глаза, – а почему вы ко мне пришли, я ведь с ней почти не был знаком…
– Но у вас был с ней конфликт?
Юрий Иванович беспокойно оглянулся:
– Извините, я только газ сейчас под супом подкручу, а то выкипит…
Он прошел на кухню и вернулся удовлетворенный.
– Да, так вы насчет Тамары Алексеевны… Понимаете, моя жена, Валентина Сергеевна – женщина очень занятая, так что детьми больше я занимаюсь… а дети у нас очень способные. Мариночка наша на четырех олимпиадах первые места заняла, в своей школе была лучшей ученицей. А тут мы обменялись, очень удачный обмен подвернулся, почти без доплаты – мы со знакомыми поменялись, потому что им нужно было обязательно в наш бывший район – у них бабушка посещает школу астральной медитации, а возить ее туда ни у кого времени нет. А теперь она может пешком ходить, там близко… – Юрий Иванович беспокойно принюхался. – Ой, извините, я только жаркое в духовке проверю, а то как бы не пересохло…
Через минуту он вернулся успокоенный.
– Да, так мы о Тамаре Алексеевне… Так вот, как только мы сюда переехали, я сразу навел справки и узнал, что эта школа здесь поблизости самая лучшая. Я туда и пошел. Сначала к завучу обратился, к Алле Константиновне, принес ей наши дипломы, Мариночкины то есть, конфет отличных коробку… Так мы с завучем хорошо поговорили, она меня обнадежила, что Мариночку обязательно возьмут, но тем не менее к директору отправила, без нее, говорит, такие вопросы у нас не решаются. Я опять все дипломы принес, конфет купил еще лучше, прихожу к директору, а она все мои дипломы и конфеты от себя оттолкнула и говорит – не скажу, что грубо там или громко, вроде бы даже вполне тихим голосом, но как-то так зло и высокомерно, что уж лучше бы кричала. – Юрий Иванович снова беспокойно оглянулся. – Извините, я только утюг выключу, а то перегорит, – и скрылся на этот раз в комнате.
Через минуту он снова появился умиротворенный.
– Да, так про Тамару Алексеевну. Она мне, значит, и говорит: заберите, мол, все ваши подношения, они мне совершенно неинтересны. Я растерялся даже и все дипломы ей сую, какая, мол, у нас девочка замечательная. А она снова твердит, что ей это совершенно неинтересно, а вы, говорит, лучше скажите, что вы можете сделать лично для нашей школы. Я так еще не совсем ее понимаю и уточняю: «В каком, извиняюсь, плане?» «В плане спонсорской помощи. Вот, например, недавно один папа оказал школе спонсорскую помощь в размере нескольких компьютеров, а еще одна мама – в размере вот этого гарнитура мягкой мебели, на котором мы с вами сидим».
Я говорю, извиняюсь, это вы на нем сидите, а мне дали стул такой жесткий, что долго на нем и не высидеть, геморрой наживешь.
– Так и сказали про геморрой? – полюбопытствовал Сергей.
– Ну, во всяком случае, подумал, – отвел глаза Юрий Иванович. – А она тогда и спрашивает, где, мол, я работаю? Я отвечаю, что, мол, извиняюсь, но я инженером работаю. «Ну что ж, – директриса отвечает, – всякое в жизни бывает. А жена ваша?» Жена моя, говорю, очень занятая женщина. – Это, Тамара Алексеевна говорит, хорошо. Это, говорит, очень удачно, что она у вас в бизнесе… Да нет, отвечаю, она не в этом смысле занятая, она больше по политической части, она крупный активист Партии умеренного прогресса… А вот это, говорит директриса, нехорошо. Я, конечно, ничего против вашей жены и лично этой партии не имею, но нашей школе нужны способные дети, то есть такие, родители которых способны что-то полезное сделать для школы. А в вашей семье я таких способностей не вижу.
Очень меня эти слова ее задели. Обидно, говорю, такое от вас слушать, чего-чего, а уж способностей у нас очень даже достаточно. И не много ли, говорю, просите, я же все-таки, говорю, не в школу для новых русских детей ребенка привел, а в самую простую, у вас, говорю, даже не гимназия.
Тут она зашипела на меня прямо как кобра, чуть ядом не плюется. Да уж, говорит, в школе для новых русских инженерам делать нечего, с вашими-то возможностями.
А мне, говорю, та школа для новых русских и даром не нужна, там детей ничему не учат. Мне, говорю, важно ребенку образование дать, но у вас, я чувствую, тоже никакого образования, раз вздумали за деньги детей в простую школу принимать. И я, говорю, вопрос этот в роно обязательно поставлю.
Как она на меня зарычала, даже очки слетели! Идите, говорит, куда хотите, хоть в роно, хоть в министерство, станут там с вами разговаривать! А сейчас попрошу вас из моего кабинета выйти и вообще здание школы покинуть.
Вот вам и весь конфликт. А что я потом в вестибюле выражался, так очень накипело, но ничего я нецензурного не употреблял, вам и гардеробщица подтвердит, я же понимаю – школа все-таки…
– А где вы были вечером двадцать второго октября? – на всякий случай спросил Сергей.
– Мариночку в бассейн водил, – с готовностью откликнулся Юрий Иванович. – У нас время не очень удобное, с семи до девяти, да потом еще пока она волосы высушит. Я ее там ждал, потому что на улице дождь шел, по магазинам я не ходил.
– Кто-нибудь вас там видел?
– Три мамы и две бабушки, так с ними и просидел два часа, они могут подтвердить.
– Да-а, ну что ж, я пойду.
– Скажите, – Юрий Иванович отвел предательски заблестевшие глаза, – а как ее убили, директрису-то?