Сага о двух хевдингах

Сторбаш Н.В.

— Ты понял, Живодер?

На этот раз он поднял голову и сказал, глядя мне в глаза:

— Стая впереди. Он жив до ночи!

Когда я вернулся на красную поляну, там уже вовсю бранились. Хотевит стоял на коленях возле притащенного живича, вроде бы как раз из Живодерских, а Дагна повторяла его слова на нордском:

— Хотевит хочет выкупить эту жизнь! Это его родич.

Ей противостоял Рысь, нисколько не боясь перечить хельту.

— Не ты его поймала, не тебе и решать. Хёвдинг велел притащить их сюда не ради твоего жениха.

Бездна,

у меня аж в груди потеплело. Хёвдинг… Я прежде не слышал, чтоб ульверы называли меня так, хоть в глаза, хоть за глаза.

— Хотевит еще свою жизнь не выкупил! — вмешался я. — И где Велебор? Он же был с тобой, когда на нас напали.

— Выкупить? Почему он должен ее выкупать? Он же не трэль! Его не полонили в бою!

— Потому что вот что случилось! — я широким жестом обвел поляну. — Знаешь, почему хирд сражался без меня? Я ждал Хотевита! Вернее сказать, ждал свое серебро. И где оно? Его нет, зато есть Хотевит и есть его родичи, что напали на моих ульверов! — к концу я уже кричал. — И где, Безднова хмарь, Велебор? Коршун! Найди Велебора! Хоть мертвым, хоть живым.

Я смотрел на Свистуна, голени которого были изломаны в нескольких местах, на Сварта, что морщился, зажимая плохо перевязанную рваную рану вдоль всей руки, на бледного до синевы Отчаянного с жестко сомкнутыми сухими губами, на широкую спину Вепря, что склонился к застрявшей в Альрике стреле. Тулле, смыв кровь, стал выглядеть еще страшнее. Да, большинство его порезов и впрямь были царапинами, только вот сотворили их не нож и не острые когти. Из него будто хотели выдрать мясо, да пальцы соскальзывали и сдирали кожу ногтями. Эгиль — стрела в боку. Офейг и Нотхелм Бритт тоже подстрелены.

— Херлиф, расскажи, как всё было.

Ульверы стояли лагерем точно так же, как было при мне. Когда я созывал стаю, они чувствовали, как я далеко, и прикидывали, где я примерно находился в это время. Вскоре они заметили, что я не отхожу, а напротив приближаюсь к ним и больше не двигаюсь. Через полтора дня ульверы забеспокоились и отправили ко мне Коршуна с Твердятой.

— Коршун — чтобы понять, сколько вокруг тебя людей и какой силы. Твердята — чтоб переговорил с живичами, если тебя поймали, узнал, кто и что будут делать.

— Почему не Велебор?

— Он сказал, что дал слово Хотевиту не спускать с Дагны глаз.

Если бы Коршун остался с хирдманами, то заметил бы приближение живичей заранее. А так ульверы поняли, что на них нападают, лишь когда полетели стрелы.

— Они остановились на грани чутья. Еще пару шагов, и мы бы услышали их руны. Зато из-за деревьев и дальности стрелы летели неточно и всего лишь ранили нескольких ульверов.

Одна стрела вонзилась в Альрика, и он взбесился. Сначала напал на тех, кто был рядом. На своих же хирдманов. Именно он сломал ноги Свистуну и ранил Сварта, когда тот попытался его остановить.

— Я уж подумал, что мы всем хирдом пойдем к Фомриру в гости, да только Альрик остановился, прохрипел: «Бегите!» и сорвался в лес, к живичам. Те даже не успели выстрелить повторно.

Хирдманы побежали в разные стороны, чтобы после расправы над живичами измененный Альрик не сумел их отыскать. Они не хотели биться с ним и, тем более, убивать его. К тому же, он еще не до конца превратился в тварь, раз сумел удержать себя.

— Только Тулле остался рядом с Альриком.

— А Дагна? Велебор?

— Были поодаль, потому он их и не зацепил, а дальше мы разбежались.

Судя по тому, что я видел, живичей было не меньше четырех десятков. Десяток-полтора Альрик порвал сразу, а потом они начали разбегаться. Кого-то он догнал, кто-то успел удрать подальше. Часть благодати Альрик всё же получил, вряд ли Тулле смог перехватить жизни всех живичей, но меньше, чем надо для следующей руны. Потом мы наткнулись на сбежавших парней, и я пробудил дар.

Еще я знал, что на нас напали люди Жирных, но не только они. Может, люди воеводы?

— Дагна, куда делся Велебор? Он уходил с тобой.

Она ответила тут же, видимо, признав за мной право на вопросы:

— Когда мы отошли так далеко, что не слышали больше криков, Велебор сказал, что сходит проверить, чем всё закончилось. И больше не вернулся.

— Почему ульверы не услышали приближение живичей? Чутье-чутьем, но уши у них есть. И как нас выследили? Кто нас предал? Может, Вышата или Стоян? Они так и не вернулись от Жирных. Но я пока не видел их тел.

Дагна помолчала, словно думая, как лучше ответить, вздохнула.

— Ты же понял, что живичи не стремятся стать воинами? Да, многие входят в дружины, сопровождают купеческие корабли, а если вдруг нападут враги, так весь город встанет на защиту. Пусть хельтами становятся лишь воины, но оружие умеют держать все мужчины, а к тридцати годам редко кто остается карлом. Хускарлов тут больше, чем на Северных островах.

— А чтобы стать хускарлом, нужно уметь драться. Я понял.

— Да. Год-два, а то и больше, каждый мужчина либо сражается, либо охотится на тварей. Без этого шестую руну не возьмешь. Но дары живичей редко связаны с войной. Если вдруг сын купца или сапожника получает подобный дар, считается, что боги выбрали для него другую судьбу, и он идет в дружину. Если дара нет, хускарл может стать кем хочет, и так бывает довольно часто. Но случается и так, что живичи получают особенные дары, которые связаны с их ремеслом. И тогда их рода сразу идут в гору.

— Что особенного в кузнеце, который не боится огня? Его мечи острее? Или его кольчуги крепче?

— Это мелкий дар, не значимый. А что, если дар позволяет делать особые предметы? Например, возьмет плотник бревнышко и вытешет из него две фигурки. Одна может выглядеть как угодно, например, деревянной птичкой или свистулькой, а вторая всегда в виде изогнутой палочки. И что, если взять ту палочку в руки, то она всегда будет поворачиваться в сторону первой фигурки? Сколько будет стоить такая парочка? Кто захочет купить неразлучников?