Сага о двух хевдингах
Шрифт:
— Теперь я понимаю, что у тебя за дар. Не до конца, но всё же. Я сама ощутила его на своей шкуре… И поверь, такое забыть сложно. Тебе не нужны жизни этих людей, вряд ли благодать, взятая с них, поднимет руны твоим хирдманам. Так почему бы не принять их в хирд? С даром Скирира ты подчинишь их своей воле, и они будут преданы не хуже ульверов. Вам же отчаянно не хватает людей. «Сокол» спокойно вместит и пять десятков, а вас всего двадцать.
Она совсем не понимала, как действует мой дар. Я не могу никого подчинить или принудить к чему-то.
Впрочем, откуда ей знать? Дагна ощутила стаю лишь на мгновение, и в это время из нее вытягивались силы для помощи Альрику.
— По твоим словам выходит так, что нам стоит брать всех подряд, не считаясь ни с их умениями, ни с нашим желаниями. А это неверно. Стаю нужно заслужить!
— Стаю, — задумчиво повторила Дагна.
Вот же Бездна! Я проговорился.
— Да и зачем нам сейчас раненые живичи, если мы пойдем на Северные острова? Их даже рабами не продать.
— Северные острова? Ты думаешь вернуться в Северные моря? — удивилась Дагна.
— Конечно. Хотя мы можем по пути заглянуть в Раудборг и сжечь мост, а то и весь город. Как по мне, это будет несложно.
— Но зачем ульверам идти обратно? Ты же не получил, что хотел.
— Так кто тому виной? Ты и твой живич.
Дагна вздохнула, потерла лицо ладонями, оглянулась на Хотевита и лишь потом продолжила:
— Мы возместим твои потери, но для этого нужно в Годрланд. Там Хотевит вернет долг, а если нет, ты волен будешь наказать его и меня, как вздумается. Даже продать в рабство.
Я расхохотался.
— В рабство? Хельта и хускарла? Что за чушь!
— Это не чушь, — настаивала Дагна. — В Годрланде рабом может стать каждый, в том числе и хельт. Там продают и покупают всех. И поверь, серебра, что тебе отсыпят за женщину-хельта, хватит на покупку корабля вместе с парусом. Но ульверам стоит пойти туда не только ради богатств.
Тут из леса вышел Живодер. В одной руке он держал сырые мозги, которые мало чем отличались от свиных, в другой — сердце. Теперь ни Хотевит, ни оставшиеся живичи никогда не поверят, что норды не бездушные мрежники. Да они прирежут Живодера ночью! Я бы и сам прирезал, не будь он столь полезен.
— Ночь, — сказал он громко. — Он умер. Кай не пришел.
— Да, нам хватило благодати.
— Я подумать вот чего. Если сердце твари много для Альрика, надо съесть сердце человека. Тогда человек будет много, и Альрик станет человек.
Да, Живодер вполне бойко говорил на нордском, но порой его невозможно было понять.
— Сам жри, — сказал Беззащитный. — Я не Живодер! И не людоед!
Тулле мягко спросил у полоумного бритта:
— Это тебе Бездна подсказала? Сердце поможет Альрику?
Живодер пожал плечами.
— Бездна молчит. Она далеко и не слышит Живодер больше. Сердце надо пробовать. Или ждать, когда я беру одиннадцать рун, стать изм… имезн… фомор, потом сердце твари, потом сердце человека. Я сам проверять могу. Но долго ждать. Альрик не дождать. А, вот два живич для руна! Я беру?
Дагна заметно поежилась. Видать, прежде она не встречала таких полоумных, а во время охоты на вылюдь Живодер вел себя тихо. Он вообще ведет себя тихо, а потом как выкинет что-нибудь!
— Вот об этом я и говорила, — сказала Дагна.
— О Живодере? — на сей раз удивился я.
— Нет. Об Альрике. Хоть я и не знаю, как он удерживает себя от полного изменения, возможно, благодаря твоему дару, но это не продлится долго. Хотевит говорит, что в Годрланде много разных чудес. Там есть сильные колдуны. Есть жрецы разных богов. Есть лекари, которым под силу изгнать любую хворь. Уверена, там ты найдешь того, кто исцелит Альрика.
Глава 18
Безголовый «Сокол» со сложенной мачтой и спрятанным под палубой парусом покинул озеро, что звалось у живичей морем. Ха, не видели они настоящего моря. И снова мы шли против течения, только на сей раз уже по реке Альвати.
И да, мы шли на юг. Но не в Годрланд. Что бы там ни пела Дагна, ульверам нечего делать в захваченных сарапами землях. А ведь путь до Годрланда неблизок! Месяцами купцы плывут по речушкам, плотно опутавшим земли Альфарики, петляют то на север, то на запад, тащат волоками корабли, обходят посуху пороги. А возле порогов реки Лушкарь часто погуливают дикие всадники, отбирают товар, а людей продают в тот же Годрланд, где не боятся держать рабов с рунами. Нет! Не хотел я оставаться в Альфарики еще на год. И ради чего? Чтобы Хотевит вернул мне мое же серебро!
Я сразу разгадал хитрый план Дагны. Ей нельзя возвращаться в Велигород, Хотевита тоже вряд ли примут с распростертыми объятьями, да и в других городах Альфарики им придется несладко, когда разойдутся слухи. Вот она и хочет воспользоваться ульверами, мол, пусть довезут ее и женишка в далекий-предалекий Годрланд. Я почти уверен, что Хотевит мог наскрести в высоченном тереме немного злата с серебром или хотя бы отыскать пурга… пырга… выделанную кожу, где записан долг какого-нибудь другого ярла, поближе. Но нет! И как только они сговорились, не видючись?
Я хлопнул себя по лбу. Вот же дубовая голова! Я же сам, своими руками принес Хотевиту слова Дагны. Поди, так ему и сказала: «Не бери ты, соколик, злато-серебро, иначе Кай проклятущий отберет всё до последней крупицы и сбежит на север. А бери ты пурга… долг ярла из Годрланда. Кай волей-неволей отвезет нас в земли заморские, где мы с тобой заживем пресчастливо. А серебро ему не отдадим, обхитрим дурака как-нибудь».
Так что никакого Годрланда, никаких хитростей и никаких соколиков! На юг мы идем только до ближайшего города, чтобы закупить припасов и вылечить моих хирдманов, а обратно пойдем не через Ольхову, а по другой реке. Дагна сказала, есть к Северным морям и иной путь.