Сага о джиннах: Возвращение джинна. Последний джинн. Джинн из прошлого (сборник)

Головачев Василий Васильевич

– Пытаюсь разобраться, – очнулся Игнат, – что мне доступно, а что нет. Если разум качественно выше «доразума», то какая форма организации была у иксоидов и гиперптеридов?

– Ограниченные во времени и пространстве подсистемы, обладающие досознательной психикой. Я считаю, что и Черви, и гиперптериды, и иксоиды представляли собой формы существования чистой от сознания психики.

– Не уразумел. Что значит – досознательная психика? Может, бессознательная? Да и какая психика может быть освобождена

от сознания?

– Переживание, к примеру. Досознательная и есть чистая от мысленных процессов, не принадлежащая никакому «Я». Это наиболее древняя форма психики, которая сохранилась в том числе и на Земле – у животных.

– То есть Черви и их предки – животные? Ну или некая разновидность животных.

– Если сильно упрощать, то да, хотя носителями этой психики являются не только животные, но и эмбрионы человека, и новорождённые дети, и люди с врождённым недоразвитием коры головного мозга.

Игнат хохотнул.

– Значит, Черви – недоразвитые больные?

– Напрасно смеёшься, Угаага – недоразвитые дети – в психофизическом плане, Вселенную они постигали интуитивно.

– Пардон, извиняюсь.

– В нашем понимании разум – нечто единое, прорастающее сквозь каждого индивида, уходящее корнями в цивилизацию и её историю, в то время как «доразум» асоциален по природе. Каждый негуман из упомянутых тобой является носителем «собственной интуитивной цивилизации». Они похожи фенотипически и очень сильно разнятся гомозиготно по отношению к цели существования. Из-за этого, вполне может быть, и вели бесконечные войны.

– Но ведь как-то они договаривались? И не индивид с индивидом, а цивилизация с цивилизацией, иксоиды с гиперптеридами.

– Да, им каким-то образом удалось объединиться. Люди ведь тоже воюют друг с другом, но могут объединяться в союзы и федерации. Однако разум – и человечество как социальный его носитель – не предельная форма организации.

– Ангелоиды предельная?

– И не ангелоиды.

– Здрасьте, – удивился Игнат, – а кто?

– Вселенная в целом.

Он махнул рукой.

– Я был уверен, что ты так скажешь.

– Но это объективный вывод закона развития.

Игнат остановил Лилию поцелуем в губы.

– Я тебя понял, академик. Есть хочешь?

– Нет.

– Тогда приступаем к завершающему этапу нашего путешествия. Я понял, чего мы не учитываем при задаче курса. Черви Угаага не объединяли космос сетью метро. Они искали источники энергии, устанавливали сторожевые посты в местах выхода других Метавселенных внутри нашей и рыли ходы везде, где могли, не для всей своей цивилизации, а каждый для личной цели.

– О личности в их состоянии говорить не приходится.

– Всё равно в каком-то отношении каждый Червь был определённой личностью. Если моя гипотеза верна, мы с тобой путешествуем не в общей

сети метро, а в одной из индивидуальных подсетей, созданных одним Червем.

Лилия удивлённо посмотрела на него.

– Если не брать в расчёт твой бред насчёт наличия личности у Червей, идея очень интересная. Но что из этого следует?

– Надо искать другой терминал, сотворённый другим Червем. Тогда наши возможности намного увеличатся.

– Не знаю, не уверена, надо думать. Да и как ты собираешься искать другие терминалы Червей?

– Вернёмся обратно на Луну… впрочем, это ничего не даст. Должен существовать узел пересадки, общий для всех линий.

– Почему должен?

– По любому Черви должны были контактировать друг с другом, а для этого они должны были соорудить станции для встреч или общие для всех стыковочные модули.

– Они сами себе модули.

– Не придирайся к словам. Вообще мне всё интересней становится «доразумная» жизнь. К примеру, как Черви, да и те, кто был до них, общались меж собой?

– Мысленно.

– А они мыслили? Может, тогда в чести была не мысль, а чистая рефлексная магия, объединяющая в себе все процессы, которые мы делим на части? – Игнат заметил тень скуки, мелькнувшую в глазах спутницы, и заторопился: – Ты мне прочитаешь лекцию, когда вернёмся. Пойду в ксенологию, хватит горбатиться на Службу безопасности. Предлагаю перед прыжком настроиться на общий стыковочный узел линий «червивого» метро. Не получится – вернёмся на Луну.

– Как ты себе представляешь этот узел?

Игнат почесал затылок.

– Как центр паутины.

– Очень наглядно, – скептически сложила губы Лилия.

– У тебя другой подход?

Она поправила волосы, не спеша отвечать.

– В конце концов, почему бы и нет? Вряд ли задатчик пути поймёт нас, поскольку не жил на Земле и не знает, что такое паутина, однако образ хороший, паутинки ведут к центру.

– Ты тоже так думаешь? – обрадовался Игнат. – Тогда запаковываемся и стартуем.

Они зарастили шлемы «кокосов», Игнат дал команду киб-пилоту куттера занять стартовую «камеру», и неизвестного облика и структуры компьютер «червивого» метро принял мысленную «конструкцию» пассажиров как программу лететь неизвестно куда и искать непонятно что.

Встряска организма от очередного броска через триллионы километров пространства оказалась сродни прыжку с вышки без парашюта и антигравов. Сравнение само пришло в голову – после «удара о землю», но Игнат тут же забыл об этом, так как впервые после выхода из канала «струны» всей кожей почувствовал дыхание иной физики.

Зашевелилась рядом Лилия.

– Где мы?

– Не знаю, – честно признался Игнат.

– Тяжело…

– Мы на какой-то планете, сила тяжести примерно земная.