Сага о Форсайтах, том 1
Шрифт:
Тетя Джули вздохнула.
— Не могу представить себе, какой сын у Джолиона. Подумать только, что мы никогда его не видели! Наверно, отец очень гордится им.
— Его отец в Париже, — сказала Уинифрид.
Плечо тети Эстер внезапно дернулось кверху, словно для того, чтобы предупредить следующую фразу сестры, потому что морщинистые щеки тети Джули вдруг вспыхнули.
— К нам вчера заходила милая миссис Мак-Эндер, она только что вернулась из Парижа. И как бы вы думали, кого она встретила там на улице? Ни за что не угадаете!
— Мы, тетечка, не будем и пытаться, — сказала Юфимия.
— Ирэн! Вообразите себе! — После стольких лет; и она шла по улице со светлой бородкой...
— Тетечка! Я с ума сойду! Светлая бородка...
— Я хотела сказать, — строго сказала тетя Джули, — с джентльменом со светлой бородкой. И она ничуть не постарела, ведь она была очень хороша, — прибавила она словно себе в оправдание.
— Ах, расскажите нам про нее, тетечка! — вскричала Имоджин. — Я ее еле-еле помню. Она точно фамильное привидение, о ней никогда не говорят. А это так интересно!
Тетя Эстер села. Ну вот, Джули договорилась!
— Она мало похожа на привидение, насколько мне помнится, — пробормотала Юфимия, — во всяком случае, с довольно округлыми формами.
— Дорогая моя! — сказала тетя Джули. — Что за странная манера выражаться — не совсем удобно!
— Ну все-таки, какая же она была? — не отставала Имоджин.
— Я тебе скажу, детка, — сказала Фрэнси, — представь себе нечто вроде современной Венеры, роскошно одетой.
— Венера никогда ни во что не одевалась, и глаза у нее были голубые, как сапфир, — язвительно заметила Юфимия.
Тут Николае распрощался и вышел.
— Миссис Ник, должно быть, ужасно строгая, — смеясь, заметила Фрэиси.
— У нее шестеро детей, — сказала тетя Джули, — и это очень хорошо, что она так осмотрительна.
— А дядя Сомс очень любил ее? — не унималась Имоджин, переводя свои темные блестящие глаза с одной на другую.
Тетя Эстер с отчаянием махнула рукой, как раз в ту минуту, когда тетя Джули ответила:
— Да, дядя Сомс был очень привязан к ней.
— И она, кажется, убежала с кем-то?
— Нет, вовсе нет; то есть не совсем так.
— Ну что же она такое сделала, тетечка?
— Идем, Имоджин, — сказала Уинифрид, — нам пора домой.
Но тетя Джули решительно докончила:
— Она... она вела себя не так, как нужно.
— Ах, боже мой! — вскричала Имоджин. — Я только это и слышу!
— Ну вот что, милочка, — сказала Фрэнси, — у нее был роман, который кончился смертью этого молодого человека, и она тогда ушла от твоего дяди. А мне она всегда очень нравилась.
— Она мне приносила шоколадки, — прошептала Имоджин, — и от нее всегда так хорошо пахло.
— Ну, разумеется, — заметила Юфимия.
— Совсем не разумеется! — возразила Фрэнси, которая сама всегда душилась очень дорогой эссенцией левкоя.
— Не понимаю, что это такое, — сказала тетя Джули, воздев руки к небу, — говорить о таких вещах!
— А она развелась с ним? — спросила Имоджин уже в дверях.
— Ну конечно нет! — воскликнула тетя Джули. — То есть... конечно нет.
У дальних дверей послышался какой-то шум. Тимоти снова вошел в гостиную.
— Я пришел за картой, — сказал он. — Кто с кем развелся?
— Никто, дядя, — совершенно правдиво ответила Фрэнси.
Тимоти взял карту с рояля.
— Не доводите до этого, — сказал он, — чтобы не было подобных историй в нашей семье. Все это волонтерство уже достаточно скверно. Страна приходит в упадок. Я не знаю, до чего мы дойдем. — Он погрозил в гостиную толстым пальцем. — Слишком много женщин у нас теперь, и они сами не знают, чего им нужно.
И с этими словами он крепко ухватил карту обеими руками и вышел, точно опасаясь, как бы ему кто-нибудь не ответил.
Семь женщин, которым это было адресовано, все сразу заговорили шепотом; прорывался только голос Фрэнси: «Нет, в самом деле, Форсайты...» и тети Джули: «Ему надо сегодня на ночь поставить ноги в горячую воду с горчицей, непременно. Эстер, ты скажешь Джэйн? Боюсь, что ему опять бросилась кровь в голову...»
Вечером, когда они с Эстер сидели одни после обеда, она спустила петлю на своем вязанье и подняла глаза.
— Эстер, я что-то не могу вспомнить, от кого это я слышала, что милый Сомс хочет, чтобы Ирэн вернулась к нему. Кто-то рассказывал, что Джордж нарисовал такую смешную картинку и подписал: «Счастлив не будет, пока не добьется своего».
— Юстас, — ответила тетя Эстер, не отрываясь от «Таймса». — Она у него была с собой в кармане, но он не захотел нам показать.
Тетя Джули промолчала, о чем-то задумавшись. Тикали часы, хрустели страницы «Таймса», потрескивал огонь в камине. Тетя Джули опять спустила петлю.
— Эстер, — сказала она, — какая мне ужасная мысль пришла в голову.
— Тогда лучше не говори мне, — живо отозвалась тетя Эстер.
— Ах, нет, я не могу не сказать. Ты даже представить себе не можешь, до чего это ужасно. — Голос ее перешел в шепот: — Джолион... у Джолиона, говорят, теперь светлая бородка.
XII. ОХОТА ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Спустя два дня после обеда у Джемса мистер Полтид доставил Сомсу обильную пищу для размышлений.
— Некий джентльмен, — сказал он, заглядывая в ключ к шифру, спрятанный у него в левой руке, — 47, как мы называем его, весь этот месяц оказывал усиленное внимание 17 в Париже. Но в настоящее время нет еще ничего определенного. Встречи происходили в общественных местах, совершенно открыто, в ресторанах, в Опере, в Лувре, в Люксембургском саду, в гостиной отеля и т.п. Ни она не встречалась с ним у него в номере, ни наоборот. Они ездили в Фонтенебло, но ничего существенного. Короче говоря, положение вещей сулит надежды, но требует терпения. — И, внезапно подняв глаза на Сомса, он прибавил: — Одна довольно любопытная подробность: 47 носит ту же фамилию, что... и... мм... 31.