Сага о Форсайтах

Голсуорси Джон

В переполненном вагоне они сидели рядом, и Бикет, держа лоток на коленях, обсуждал, где ему лучше стать.

– Я облюбую местечко поближе к пруду, - говорил он.
– Там у публики будет больше денег, пока не потратятся на карусели да орехи; а ты можешь посидеть на скамье у пруда, как на пляже, - нам лучше быть врозь, пока я не распродам все.

Викторина сжала его локоть.

На валу и дальше по лугу со всех сторон плыла веселая праздничная толпа с бумажными кульками. У пруда дети с тонкими, серовато-белыми слабыми ножками плескались и верещали, слишком довольные, чтобы улыбаться. Пожилые пары медленно проползали, выпятив животы, с изменившимися от напряжения лицами, устав от непривычного подъема. Молодежь уже разбежалась в поисках более головокружительных развлечений. На скамьях, на стульях из зеленой парусины или крашеного дерева сотни людей сидели, глядя себе под ноги, как будто воображая морские волны. Три осла, подгоняемые сзади, трусили рысцой вдоль берега пруда, катая желающих. Разносчики выкрикивали товары. Толстые смуглые женщины предсказывали судьбу. Полисмены откровенно следили за ними. Какой-то человек говорил не останавливаясь, обходя всех со шляпой.

Тони Бикет снял с плеча лоток. Его ласковый хрипловатый голос с неправильным выговором без передышки предлагал цветные воздушные шары. Торговля шла бойко, шары так и расхватывали! Он то и дело поглядывал на берег пруда, где в парусиновом кресле сидела Викторина, не похожая ни на кого, - он был в этом уверен!

– Вот шарики, шарики, замечательные шарики! Шесть штук на шиллинг! Вам большой, сударыня? Всего шесть пенсов! Размер-то какой! Купите, купите! Возьмите шарик для мальчугана.

Тут хотя "олдерменов" и не было, но множество людей охотно платили за яркий, веселый шарик.

Без пяти двенадцать он сложил лоток - ни единого шара не осталось! Будь на неделе шесть праздничных гуляний - он нажил бы капитал! С лотком под мышкой он пошел вокруг пруда. Ребятишки славные, но - господи ты боже мой - до чего худы и бледны! Если у них с Вик будет малыш... нет, невозможно, - по крайней мере пока они не уедут туда. Толстый загорелый малыш гоняется за синими бабочками, и от него так и пышет солнцем! Завернув у конца пруда, он медленно пошел вдоль кресел. Вот она сидит, откинувшись в кресле, скрестив ноги в коричневых чулках и коричневых туфлях с язычками, - до чего хороша! В каком-то своем, особом мире. Что-то сжало горло Бикету. Господи! Как ему хотелось все для нее сделать!

– Ну, Вик, о чем думаешь?

– Я думала об Австралии.

– А-а! Ну, этого еще бог весть как долго ждать! Но это пустяки - видишь, я продал все дочиста! Что мы будем делать - походим под деревьями или сразу пойдем на карусель?

– На карусель!
– ответила она.

"Долина здоровья" была заполнена восторженной толпой. Толпа плыла непрерывным, медленным и молчаливым потоком под крики владельцев палаток и каруселей и продавцов кокосовых орехов.

– Бей, кати, поддавай! А ну, кто попробует?.. Пенни удар... Кому на карусель?.. Мороженое, мороженое!.. Бананы, замечательные бананы!

Тридцать подвесных кресел гигантской карусели под огромным зонтиком были заняты девушками и молодыми людьми. Под музыку - кругом - быстрее, быстрее, пока не натянется цепь; откинуться назад - ноги вытянуть; смех и разговоры смолкли, напряженные, чуть растерянные лица, руки, крепко впившиеся в поручни. Быстрее, быстрее - потом медленнее, пока не остановишься и не замолчит музыка.

– Вот чудно!
– прошептала Викторина.
– Пойдем, Тони.

Они вошли в загородку, уселись в кресла. Викторина инстинктивно крепче скрестила ноги и, ухватившись за цепь, наклонилась в сторону движения. Она приоткрыла губы.

– Тони, милый!..

Быстрее, быстрее - каждый нерв, каждый мускул отдать движению. О-о-о! Что за чувство - лететь так, над всем светом. Быстрее, быстрее! Медленнее, медленнее, и - спуск на землю.

– Токи, это просто рай!

– Чудно как-то внутри, когда тебя так заносит!

– Я бы хотела взлететь под самую крышу. Давай еще раз.

– Ладно!

Прокатились еще два раза - половина выручки с шаров! А, не все ли равно? Тони нравилось смотреть на ее лицо. После этого - шесть ударов по шару, и ни разу не попали, и по порции мороженого на брата! Потом под руку пошли разыскивать местечко, где бы позавтракать. Эти минуты отдыха, после имбирного пива и бутербродов, были самыми блаженными минутами для Бикета; покуривая дешевый табак и положив голову на колени жене, он глядел в синее небо - долго-долго. Викторина встрепенулась первая.

– Пойдем посмотрим на танцы.

На зеленой, лужайке, окаймленной песчаной дорожкой, десятка два пар танцевали под оркестр.

Викторина потянула мужа за рукав.

– Мне так хочется пройтись разок, Тони!

– Ну что ж, идет!
– согласился Бикет.
– Вон тот одноногий подержит мой лоток.

Они вошли в круг.

– Обними меня покрепче, Тони!

Бикет послушался - на это он всегда был готов. Медленно задвигались ноги - в одну сторону, потом в другую. Почти не сходя с места, они делали повороты в такт музыке, забыв обо всем на свете.

– Ты славно танцуешь, Тони!

– А ты-то! Просто чудо!
– шепнул Бикет.

В перерывах, отдышавшись, они подходили проверить - тут ли одноногий с лотком; потом снова шли в круг, пока оркестр не кончил играть.

– Честное слово, - сказала Викторина, - ведь на пароходе тоже бывают танцы. Тони!

Тони крепче сжал ее талию.

– Я добьюсь этого, хоть бы мне пришлось ограбить банк. Я пойду для тебя на все, Вик.

Викторина только улыбалась: она-то уже добилась своего!

Толпа, разгоряченная, усталая, веселая, двигалась по полю битвы, усеянному бумажными кульками, банановой кожурой и обрывками газет.

– Давай выпьем чаю и еще разок прокатимся на карусели, - сказал Бикет, - потом перейдем на ту сторону, в рощу.

На той стороне, в роще, гуляли пары. Солнце медленно заходило. Тони и Вик сидели под деревом и смотрели на закат. Легкий ветер шуршал в листве берез. Смолкли голоса людей. Как будто все пришли сюда искать тишины, ждать темноты и уединения. Изредка бесшумно шмыгал какой-нибудь шпион, разглядывая пары.

– Вот лисицы!
– сказал Бикет.
– Ух, с каким удовольствием я бы им расквасил носы!

Викторина вздохнула, крепче прижимаясь к нему. Ктото заиграл на гитаре; зазвучал голос. Смеркалось, где-то всходила луна, и маленькие тени крались по земле.

Они говорили шепотом. Казалось, нельзя повышать голос, казалось - они в заколдованной роще.
– Они и говорили-то мало. Роса покрыла траву, но они ее не замечали, Рука с рукой, щека к щеке, они сидели совершенно тихо. Бикет думал: вот это настоящая поэзия, самая настоящая. Темнота, бледные серебристые отблески, звуки пьяной песни, гул запоздалых машин, возвращающихся с севера, и вдруг - уханье совы.