Сага о Форсайтах
Шрифт:
Еще один бешеный удар! "Флер! ", - подумал Майкл и, опустив последнюю раму, побежал наверх.
Она сидела в кровати, и лицо ее казалось по-детски круглым и перепуганным.
"Вот дьяволы!
– подумал он, невольно путая грохот пушек и гром. Разбудили ее!"
– Ничего, моя маленькая. Просто летнее развлечение. Ты спала?
– Мне что-то снилось!
Он почувствовал, как ее пальцы сжались в его руке, и с бессильной яростью увидел, что ее лицо вдруг стало напряженно-испуганным. Нужно же было!
– Где Тинг?
Собаки в углу не было.
– Под кроватью - не иначе! Хочешь, я его тебе подам?
– Нет, оставь его, он терпеть не может грозы.
Она прислонилась головой к его плечу, и Майкл закрыл рукой ее другое ухо.
– Я никогда не любила грозы, - сказала Флер, - а теперь просто... просто больно!
На лице Майкла, склоненном над ее волосами, застыла гримаса непреодолимой нежности. От следующего удара она спрятала лицо у него на груди, и, присев на кровать, он крепко прижал ее к себе.
– Скорее бы уж кончилось, - глухо прозвучал ее голос.
– Сейчас кончится, детка; так сразу налетело!
– Но он знал, что она говорит не о грозе.
– Если все кончится благополучно, я совсем иначе буду к тебе относиться, Майкл.
Страх в ожидании такого события - вещь естественная; но то, как она сказала: "если кончится благополучно" - просто перевернуло сердце Майкла. Невероятно, что такому молодому, прелестному существу может угрожать хоть отдаленная опасность смерти; немыслимо больно, что она должна бояться! Он и не подозревал этого. Она так спокойно, так просто ко всему этому относилась.
– Перестань!
– прошептал он.
– Ну конечно все сойдет благополучно.
– Я боюсь!
Голос прозвучал совсем тихо и глухо, но ему стало ужасно больно. Природа с маленькой буквы вселила страх в эту девочку, которую он так любит. Природа безбожно грохотала над ее бедной головкой!
– Родная, тебя усыпят, и ты ничего не почувствуешь И сразу станешь веселая, как птичка.
Флер высвободила руку.
– Нет, нельзя усыплять, если ему это вредно. Или это не вредно?
– Думаю, что нет, родная. Я узнаю. А почему ты решила?
– Просто потому, что это неестественно. Я хочу, чтобы все было как следует. Держи мою руку крепче, Майкл. Я... я не буду глупить. Ой! Кто-то стучит, поди взгляни!
Майкл приотворил дверь. На пороге стоял Сомс - какой-то неестественный, в синем халате и красных туфлях.
– Как она?
– шепнул он.
– Ничего, ничего.
– Ее нельзя оставлять одну в этой неразберихе.
– Нет, сэр, конечно, нет. Я буду спать на диване.
– Позовите меня, если нужно.
– Хорошо.
Сомс заглянул через его плечо в комнату. В горле у него застрял комок и мешал ему сказать то, что ему хотелось. Он только покачал головой и пошел. Его тонкая фигура, казавшаяся длиннее обычного, проскользнула по коридору мимо японских гравюр, которые он подарил им. Закрыв дверь, Майкл подошел к кровати. Флер уже улеглась; ее глаза были закрыты, губы тихо шевелились. Он отошел на цыпочках. Гроза уходила к югу, и гром рокотал и ворчал, словно о чем-то сожалея. Майкл увидел, как дрогнули ее веки, как губы перестали шевелиться и потом опять задвигались. "Куэ!" подумал он.
Он прилег на диван, недалеко от кровати, откуда он мог бесшумно привстать и смотреть на нее. Много раз он подымался. Она задремала, дышала ровно. Гром стихал, молния едва мерцала. Майкл закрыл глаза.
Последний слабый раскат разбудил его - и он еще раз приподнялся и поглядел на нее. Она лежала на подушках, в смутном свете затененной лампы - такая юная-юная! Без кровинки, словно восковой цветок! Никаких предчувствий, никаких страхов - совсем спокойная! Если бы она могла вот так проспать и проснуться, когда все будет кончено! Он отвернулся и снова увидел ее - далеко, смутно отраженную в зеркале; и справа - тоже она. Она была везде в этой прелестной комнате, она жила во всех зеркалах, жила неизменной хозяйкой в его сердце.
Стало совсем тихо. Сквозь чуть раздвинутые серо-голубые занавески были видны звезды. Большой Бэн пробил час.
Майкл уже спал или только задремал и что-то видел во сне. Тихий звук разбудил его. Крохотная собачонка с опущенным хвостом, желтенькая, низенькая, незаметная, проходила по комнате, пробираясь в свой уголок. "А-а, - подумал Майкл, закрывая глаза, - это ты!"
XII
ИСПЫТАНИЕ
На следующий день, войдя в "Аэроплан", где его ждал сэр Лоренс, подчеркнуто элегантный, Майкл подумал: "Добрый старый Барт! Нарядился для гильотины!"
– По этой белой полосочке они сразу поймут, с кем имеют дело, - сказал он, - у "Старого Форсайта" тоже сегодня хороший галстук, но не такой шикарный.
– А-а! Как поживает "Старый Форсайт"? В хорошем настроении?
– Неудобно было его спрашивать, сэр. А вы сами как?
– Совершенно как перед матчем Итона с Уинчестером. Я думаю, что мне надо за завтраком выпить.
Когда они уселись, сэр Лоренс продолжал:
– Помню, я видел в Коломбо, как человека судили за убийство. Этот несчастный положительно весь посинел. Мне кажется, что самый мой любимый момент в истории, это когда Уолтер Рэйли попросил другую рубашку. Кстати, до сих пор не установлено наверняка - были ли придворные в те времена вшивыми или нет. Что ты будешь есть, мой милый?
– Холодный ростбиф, маринованные орехи и торт с вареньем.
– Делает тебе честь. Я буду есть пилав; здесь превосходно жарят утку! Думаю, что нас сегодня выставят, Майкл. "Nous sommes trahis" [25] - было когда-то прерогативой французов, но боюсь, что и мы попали в такое же положение. Всему виной - желтая пресса.
Майкл покачал головой.
– Мы так говорим, но мы поступаем по-другому. У нас климат не такой.
– Звучит глубокомысленно. Смотри, какой хороший пилав, не возьмешь ли и ты? Тут иногда бывает старик Фонтеной, его денежные дела не блестящи. Если нас выставят, для него это будет серьезно.