Сага о Форсайтах
Шрифт:
– Знаю его еженедельник, один из лучших. Но слишком умничает.
– Вы разрешите мне воспользоваться случаем и задать вам несколько вопросов?
– сказал Майкл.
Сэр Джемс посмотрел на огонек своей сигары.
– Валяйте!
– Скажите, сэр, может ли Англия действительно обособиться от Европы?
– А может ли она заключить союз с Европой? Альянсы, базирующиеся на обещании помощи - обещании, которое выполнено не будет, - хуже чем бесполезны.
– Но представьте себе, что вновь подвергнется вторжению Бельгия или Голландия!
– Вот разве что так. Но самое главное, мой юный друг, это чтобы в Европе знали, что сделает и чего не сделает Англия в том или ином случае. А этого они никогда не знают. "Коварный Альбион!" Хе-хе! Мы всегда скрываем свои планы до последней минуты. Большая ошибка. Получается, будто мы держим нос по ветру, что, собственно, недалеко от истины при нашей демократии.
– Как интересно, сэр, - солгал Майкл.
– А что вы скажете о пшенице? Как стабилизировать цену, чтобы таким путем поощрять развитие земледелия?
– А, это мой конек! Нам нужен хлебный заем, мистер Монт, и государственный контроль. Правительство должно ежегодно скупать заранее необходимое нам количество хлеба и делать запасы, затем по другой цене закупать хлеб у здешних фермеров - так, чтобы они имели хорошую прибыль; а на рынок выбрасывать по цене, средней между этими двумя ценами. И в самом непродолжительном времени у нас будут сеять много пшеницы и земледелие возродится.
– А не повысятся ли цены на хлеб, сэр?
– О нет.
– И не понадобится ли целая армия чиновников?
– Нет - Можно использовать имеющийся аппарат.
– Государственная торговля, сэр?
– недоверчиво спросил Майкл.
Голос сэра Джемса загудел еще глуше:
– Случай исключительный - случай важный, - почему бы и нет?
– Ну конечно, - поспешил согласиться Майкл.
– Я никогда об этом не думал, но почему бы и нет?.. А что вы скажете об оппозиции, с какой сталкиваешься, когда речь заходит об эмиграции детей? Как вы думаете, не объясняется ли это привязанностью родителей к детям?
– Главным образом объясняется страхом лишиться заработка, получаемого детьми.
– Все же, знаете ли, - проговорил Майкл, - понятно, что не всякому хочется навсегда расстаться со своими детьми, как только им минет пятнадцать лет.
– Понятно! Человеческая природа эгоистична, молодой человек. Цепляться за них и видеть, как они гибнут у тебя на глазах или вырастают для худшей жизни, чем ты сам прожил, - вот, как вы изволили сказать, человеческая природа.
Майкл, который этого не говорил, слегка опешил.
– На эмиграцию детей потребуется очень много денег.
Ногой, обутой в туфлю, сэр. Джемс потрогал кошек.
– Деньги! Золото у нас еще есть, но мы не умеем им пользоваться. Еще один стомиллионный заем - значит государственные расходы увеличатся на четыре с половиной миллиона в год, и ежегодно отправляется по меньшей мерз сто тысяч детей. Через пять лет мы сэкономим эту сумму, ибо не нужно будет выплачивать пособия безработным.
Он махнул сигарой и обсыпал пеплом свой бархатный пиджак.
– Да, пожалуй, - согласился Майкл, стряхивая пепел в кофейную чашку.
– Но если отсылать детей вот так, оптом, сумеют ли о них позаботиться, поставить их на ноги?
– Нужно действовать постепенно; была бы охота, все можно сделать.
– А не думаете ли вы, "что там они бросятся в большие города?
– Научите их любить землю и дайте им землю.
– Боюсь, что этого мало, - смело сказал Майкл.
– Соблазн города очень велик.
Сэр Джемс кивнул.
– Можно жить в городах, если города не перенаселены. Те, которые поселятся в городах, будут способствовать повышению спроса на наши фабрикаты.
"Ну, - подумал Майкл, - кажется, дело идет неплохо. О чем бы еще его спросить?"
И он задумчиво созерцал кошек, беспокойно ворочавшихся перед камином. Тишину нарушило какое-то странное сопение. Майкл поднял глаза. Сэр Джемс Фоггарт спал! Спящий, он казался еще более внушительным, пожалуй слишком внушительным, ибо храпел на всю комнату. Кошки крепче свернулись клубочком. Слегка запахло гарью. Майкл наклонился и поднял упавшую на ковер сигару. Что теперь делать? Ждать пробуждения или смыться? Бедный старик! Никогда еще фоггартизм не казался Майклу более безнадежным делом, как в этом святилище, у самого первоисточника. Заткнув уши, он сидел неподвижно. Кошки одна за другой встали. Майкл взглянул на часы. "Я опоздаю на поезди, - подумал он и на цыпочках пошел к двери, вслед за дезертирующими кошками. Словно последние силы фоггартизма исходили в храпе! "Прощайте, сэр", - сказал он тихо и вышел. На станцию он задумчиво шел пешком, Фоггартизм! Эта простая, но обширная программа основана, по-видимому, на предпосылке, что люди способны видеть на два дюйма дальше собственного носа. Но верна ли эта предпосылка? А если верна, почему же тогда в Англии такое засилье городов и такое перенаселение? На одного человека, способного здраво заглянуть в будущее и на том успокоиться, имеется девять - а то и девяносто девять, - взгляды которых узки и пристрастны и которые совсем не намерены успокоиться. Политика практиков! Вот ответ на всякие умные мысли, сколько ни кричи о них. "А, да, молодой Монт - политик, но не практик!" такой ярлык равноценен общественной смерти. И Майкл, сидя в вагоне и глядя на английскую траву, чувствовал, словно горсти земли уже сыплются на крышку его гроба. Интересно, есть ли чувство юмора у пеликанов, вопиющих в пустыне? Если нет, плохо им, бедным, приходится: Трава, трава, трава! Трава и города! И скоро, опустив подбородок в воротник теплого пальто, Майкл заснул еще крепче, чем сэр Джемс Фоггарт.
V
ДЕЛО РАЗВЕРТЫВАЕТСЯ
Когда Сомс сказал: "Предоставьте это мне", он говорил то, что думал. Но, право же, утомительно, что улаживать неприятности всегда приходится ему одному!
Чтобы без помехи заняться этим делом, он на время переселился к своей сестре Уинифрид Дарти на Грин-стрит. В первый же вечер к обеду пришел его племянник Вэл, и Сомс воспользовался случаем и спросил его, известно ли ему что-нибудь о лорде Чарльзе Ферраре.
– Что вы хотите знать, дядя Сомс?
– Все, что могло бы его опорочить. Я слышал, что его отец с ним не разговаривает.
– Ходят слухи, - сказал Вэл, - что его лошадь, которая не выиграла Кэмбриджширского кубка, возьмет Линкольнширский.
– При чем это?
Вэл Дарти посмотрел на него сквозь ресницы. Он не намерен был вмешиваться в светские интриги.
– При том, что если он в ближайшее время не выиграет хороший куш, ему крышка.
– И это все?
– Ну, а вообще он из тех субъектов, которые очень любезны, если вы им нужны, и очень невежливы, если не могут вас использовать.