Сага о халруджи. Книга 5. Тайны Древних
Шрифт:
– Твоя армия, – торжественно провозгласила Магда, кивнув в сторону пещеры. – Не волнуйся, мы тебе еще бойцов найдем. Успеем.
Арлинг сильно сомневался, что обезумившие ученики Школы Белого Петуха вообще могут оказать сопротивление, уж какой там бой…
– Ты должен обучить их солукраю, – Магда сегодня говорила поистине нелепые вещи. – Он вернет им разум. Ты не веришь мне, правда? Но нет другого выхода. Ни третьего, ни четвертого. Я ведь скоро умру.
– Что ты такое говоришь? – Арлинг слишком резко схватил ее за плечи, потому что почувствовал, как она поморщилась. Да и сам едва устоял на ногах.
– А их ты слышишь? – спросила Магда, и на этот раз Регарди понял, что она имела в виду. Вернее, кого.
Не было никакого мифического гремера, живущего в поврежденном разуме
Можно было сколько угодно рассуждать о выборе и пути, но сейчас у них оставался только один вариант. Регарди медленно поднял руки, с трудом сохранив равновесие, когда неуправляемая левая ступня поскользнулась на мокрой глине.
– Не стреляйте, – сказал он на керхар-нараге, стараясь говорить не слишком громко и не слишком тихо. – В пещере пятеро сумасшедших, они безвредны. Хамна там, под навесом, ранена.
Слушая, как их окружают етобары, о приходе которых предупреждал Керк, Арлинг не мог избавиться от досады, червяка, поселившегося в сердце и точившего его с тех пор, как понял, что иман так легко нашел ему замену. Не просто отпустил, но сделал себе нового вассхана. Логичный, разумный поступок начальника школы, но почему же Регарди всегда казалось, что их связывают отношения куда крепче ученика и учителя? Или его наивность стала проявлением побочного действия солукрая? Того самого темного солукрая, которого, по словам Магды, накопилось в нем слишком много.
Но вот то, как иман поступил с Магдой, которую считал Видящей, и с Хамной, которая была его племянницей, дочерью Атрейи, Арлинг понять никогда не сможет. Если решил отправить в изгнание Регарди, почему остался равнодушным к их судьбам? Или учитель опять поступал «как лучше», снова решив за всех самостоятельно?
Глава 4. Арена Смерти
Арлинг приходил в себя долго, ощущая каждую секунду пробуждения мира вокруг. Иной раз первыми приходили звуки, в другое время – запахи, сейчас они вторглись в сознание одновременно, усиливая хаос, творившийся в его голове. Иначе и быть не могло после такого удара. Етобары знали, что ему бесполезно завязывать глаза, а на дурманы, усыпляющие человека, времени у них не было. Поэтому Арлинга лишили сознания по старинке – ударом рукояти сабли по виску. А так как первый раз Регарди уходить в небытие не захотел, наемники, особо не церемонясь, повторили – и так несколько раз, пока его не вырубили.
Арлинг привык просыпаться с болью, но на этот раз раскалывалась голова, удивительно, что она вообще не треснула. Тупая боль в висках перемежалась с огненными всполохами в затылке, утекающими куда-то в позвоночник. Нехебкай, который, как всегда, обрадовался его пробуждению, лишь усугублял происходящее, нашептывая, что Арлинг стал слишком стар для всего этого, и, наверное, иман знал, что делал, когда предлагал отправить бывшего вассхана на покой куда-то за Гургаран. Вот только Магда решила иначе. Раньше для Арлинга вопрос выбора определялся просто. Слово Тигра Санагора имело слишком большой вес, чтобы соперничать с еще каким-либо вариантом. Но оказалось, что слово Магды Фадуны весило не меньше, если не больше.
– Осталось понять, можешь ли ты делать собственный выбор, или так и будешь переносить ответственность на близких, – рассмеялся в его голове Нехебкай. – Впрочем, о чем это я? Думаешь, еще кто-то остался? Она точно уже не с тобой.
Магда сидела на коленях в паре салей, наклонив голову и сосредоточенно разглядывая песок перед собой. Арлинг слышал, как кончики ее волос скребли по жесткой поверхности Карах-Антара. Песка, кстати, осталось не так уж много. Арлинг лежал на спине, ощущая кожей камни и глину. Дождь пролил совсем недавно, но солнце мгновенно высушило влагу,
Звуки боя Регарди слышал давно, но так как рубились неблизко, сосредоточился на тех, кто находился поблизости. С Магдой, кажется, все было в порядке – ее сердце билось ровно. Видящая так сосредоточенно царапала ногтем закаменевшую глину, что Арлингу стало важно подойти и положить на поверхность руку, чтобы понять, что она там писала. Вряд ли с головой Фадуны стало лучше, но после истории с темным солукраем Регарди чувствовал, что обязан хоть немного понять смысл, что Видящая прятала за бредом. Он сел, сопротивляясь желанию лечь обратно. Невероятно тяжело ощущалась голова, густыми волнами прокатывалась тошнота, слишком быстро наступила слабость в руках, когда Арлинг на них оперся. Он напрягся, ожидая искру боли в искореженных ногах, но те молчали. Еле двигались, но не посылали огненных игл по всему телу. Хуже всех вел себя Нехебкай, у которого, похоже, было особенно разговорчивое настроение.
«Я всех вас древней и оттого сильней», – пел Индиговой в многострадальной голове Арлинга, мешая понять, что говорила Хамна, и о чем гудела толпа, находящаяся где-то сзади и наверху.
Очередное «Асса» прокатилось по земле, врезалось в каменную изгородь, проползло по кругу, просочившись сквозь Арлинга и Магду, и столкнулось с собственным эхом. Мы на арене, догадался Регарди. Протянув руку, он ощупал стену, уходящую вверх саля на четыре. Люди, сидящие наверху, пока их не замечали; внимание толпы было сосредоточено на дерущихся, которые рубились в центре площадки, источая запахи крови, пота и боли. Хамна и пятеро учеников имана находились чуть дальше места, где сидел Арлинг, и, кажется, уже давно мозолили толпе глаза. То и дело в них летели камни и гнилые овощи, но наемница была слишком занята разговором с молодыми кучеярами, для которых негодование зевак тоже значения не имело. Они то и дело оборачивались на Арлинга, издавали нелепые звуки и двигались так, словно не знали, что делать с руками и ногами. Темный солукрай передавал Арлингу через них привет. Хамна пыталась заставить их держать ножи, но после того как один из учеников сунул кончик клинка себе в рот, порезав губу и едва не отрезав язык, похоже, все больше теряла терпение.
Глубоко вздохнув и заставив сердце биться ровнее, Арлинг сосредоточился. Раньше он мог бы подсчитать, сколько людей наблюдало за битвой в точности до человека, но сейчас лишь прикинул – тридцать или двадцать, а может, пятьдесят зевак собралось наверху, наблюдая за побоищем. Те самые объединившиеся «гнезда» етобаров, которые бросили насиженные места и зачем-то пришли на это выжженное солнцем плато поглазеть на смерть, будто им и так не хватало крови в жизни. Некоторые лавки пустовали, и можно было лишь догадываться, сколько зрителей присутствовало на етобарских ритуалах в лучшие времена. Все менялось, и етобары тоже.
Арена находилась на предгорье, расположившись на плато, но внизу шумела листва – и то был не мираж. Регарди чувствовал запахи побитого зноем листа и нагретой коры, слышал жужжание насекомых, роившихся в ветвях. Поведение людей, может, и было прежним, а вот мира – нет.
Етобары всегда оставались самой малочисленной сектой наемников, тщательно отбирая убийц в свои ряды. Но война с Маргаджаном, а потом с Согдарией значительно сократила их численность. Когда империя бросила армию Жестоких усмирять бунт в богатой южной колонии, етобары не остались в стороне, защищая независимость сикелийских крепостей вместе с другими наемниками. И вот теперь они объявили эру Алхас-Кешида, о котором Арлинг не знал ничего, кроме того, что у эпохи имелось еще и другое название: «Конец людей и мира». Судя по словам Хамны, етобары уничтожили «гнезда», так назывались строго засекреченные поселения, где воспитывались будущие убийцы, и, впервые за многие десятилетия объединившись, двинулись из Сикелии вслед за керхами.