Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Арлингу опять пришлось придержать язык за зубами. Уж очень хотелось возразить старику, что не все цветы хороши, когда расцветают.
– Спасибо тебе, почтенный Шхона, за рассказ, – поклонился он, собираясь уходить. – Мне пора. Уже смеркается, а завтра на работу.
Но старику не хотелось его отпускать.
– Зря они Балидет копают, – мрачно протянул он. – Вот тебе мой совет. Как только деньжат накопишь, сразу уходи оттуда. Плохое то место.
– Все-таки память, – вяло отозвался Арлинг.
– Ерунда, – отмахнулся Шхона. – Из-за денег раскопки затеяли. Балидет ведь был богатейшим городом. Ты только представь,
С трудом отвязавшись от болтливого старика, Арлинг поспешил вернуться к бараку. Впечатлений от прогулки по новому городу ему хватит надолго. Впредь он не повторит таких ошибок. Регарди был твердо намерен ограничить свои передвижения дорогой от барака к раскопкам и обратно. За всеми этими разговорами о будущем величии Сикта-Иата не было заметно самого главного. Старик и все остальные горожане вели себя так, словно вопрос об окончании войны победой Белой Мельницы был давно решен. Каратель был с позором изгнан за Гургаран, Канцлер согласился с независимостью нового города, Самрия и другие города поспешили заключить с Сикта-Иатом торговые соглашения. Верить в сказки Арлинг разучился еще в детстве. В конце концов, учитель отправил его сюда общаться с песком. И он собирался последовать этому указу буквально.
Дорога до барака прошла без приключений. С приближением вечера голос Сикта-Иата утих, и на его улицы неспешно вползла пустынная тишина, спустившись с крутых дюн и барханов, окружавших его, словно подушки великанов. Даже воды Мианэ сменили рев на тихий шепот, боясь помешать засыпающему городу.
Однако в новом доме Арлинга ожидал сюрприз. На его циновке возились два тела – женщина и мужчина. Полуголый кучеяр, от которого разило моханой и потом, щупал немолодую кучеярку, которая, не обращая на него внимания, копалась в блюде с жареной рыбой, стоявшем на полу.
– Пять медяков, – хихикнула она и кокетливо запахнула полу халата, под которую кучеяр собирался запустить руку. – А ты дал только три.
– Остальные потом, – пропыхтел мужчина, продолжая попытки проникнуть под одежду женщины.
В бараке было немного людей. Рабочие еще не вернулись с раскопок, а новоприбывшие – с осмотра города. Как и подозревал Косур, единственная таверна стала непреодолимым препятствием для большинства. На парочку, возившуюся на циновке Арлинга, присутствующие в бараке люде не обращали внимания. Многие спали, закутавшись в грязные шерстяные одеяла, кто-то чинил одежду при скудном свете свечного огарка, третьи шуршали, словно крысы, пытаясь свить гнездо из тростниковой циновки и собственных скудных пожиток. Воняло залежалыми тряпками, немытыми человеческими телами и раздавленными клопами – насекомых в бараке было больше, чем людей. Возможно, тяжелый физический труд и способствовал тому, что рабочие засыпали в этом месте мгновенно, однако Регарди с трудом мог представить себя на их месте. Впрочем, для того чтобы думать о сне, необходимо было освободить циновку. При мысли о том, что ему придется лечь на нее после этой парочки, Арлинга начинало мутить.
– Это мое место, – произнес он и ловко отодвинул ногой блюдо с рыбой, к которому в очередной раз потянулась женщина. Его сразу заметили.
– Ты кто такой? – возмутилась кучеярка. Ее друг, ослепленный алкоголем и похотью, воспользовавшись удивлением женщины, повалив ее на тростниковую подстилку.
Регарди не любил, когда его игнорировали. Схватив мужчину за сползшие штаны, он стащил его с дамы и опустил на земляной пол в проходе.
– Я сказал, это мое место, – повторил он, на этот раз громче. – Вам придется поискать себе другую кровать. Дама поднимется сама, или ей помочь?
Кучеяр заревел, обдав Арлинга зловонием, и Регарди непроизвольно сделал шаг назад, спасая обоняние.
– Тебе, урод, жить надоело? – низко прогудел несостоявшийся любовник, по-медвежьи раскидывая руки в стороны. Очевидно, он полагал, что его солидный вес является залогом быстрой победы над зарвавшимся драганом, который хоть и был выше его на голову, носил повязку слепого, а значит, был легким и никудышным противником.
Косур Фиждан появился как раз в тот момент, когда шатающийся кучеяр собирался атаковать Арлинга. Обхватив пьяного мужчину поперек живота, Косур приподнял его над землей и бросил на циновку, словно куль с мукой. Женщина к тому времени предпочла скрыться, но Регарди слышал, как она топчется у входа. Очевидно, ей было любопытно, чем все закончится.
– Иначе его не успокоить, – объяснил Старший, и Арлинг отметил, что после подъема толстяка у него даже не сбилось дыхание. Сам виновник остался лежать там, где его бросили – на циновке Регарди. То ли отключился, то ли притворился, не желая связываться с начальством.
Арлинг, не ожидавший такого заступничества со стороны Старшего, поклонился и открыл рот, чтобы выразить благодарность, однако Косур его перебил.
– Не успел тебя перехватить у входа, – кучеяр скривился, словно проглотил песочного муравья. – Выйдем, поговорить надо.
Больше всего на свете Регарди хотелось где-нибудь уложить свое тело и забыться сном – чем дольше, тем лучше. Однако он последовал за Косуром, понимая, что это – кратчайший путь к отдыху. После затхлости барака ночной воздух бодрил и обжигал легкие ледяным дыханием, но Арлинг знал, что этой бодрости хватит ненадолго. Усталость закутывала его в бархатные одеяла сна, заставляя вспоминать, когда он в последний раз спал хотя бы несколько часов подряд. На утонувшем корабле драганов? Или еще раньше – в доме Джавада?
– Мы не хотим ссориться с человеком имана, – произнес Косур, чем сразу разбудил засыпающего Арлинга. Итак, Ларан, или Ремар Сепат постарались сделать его знаменитым. Оставалось выяснить, сколько еще людей в городе знали о связях Регарди с «главным» и о том, чем он прославился на руинах Рамсдута. Причем, чем раньше, тем лучше.
– Понимаешь, – Старший замялся, но, будучи человеком решительным, сразу перешел к делу. – Люди нервничают, что им придется спать под одной крышей с драганом. Северян в городе не любят. А ты еще и слепой к тому же. Рабочие – народ суеверный. У нас много плохих примет на этот счет. Со слепыми кров делить можно только в особых случаях.