Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
– Аджухама давно нужно было убрать, – поморщился иман. – Оставили его в живых до поры до времени, чтобы тебя не вспугнуть. Но ты сам все испортил. Пойми, черный солукрай против меня не поможет.
Махди учил Арлинга перед боем становиться пустотой, но сейчас Регарди чувствовал, что она станет помехой. В его сердце разгоралось пламя, и он бросил в него все, что у него отняли – любовь, дружбу, надежду и веру.
Первые лучи солнца брызнули на землю, позолотив макушки замерзших елей. Скудное тепло разбегалось по небу волнами, мира внизу не касаясь. По спине Арлинга скатилась капля пота, желудок свело судорогой. Над головой звенел ночной мрак, тая в
Лезвия двух мечей блеснули в волне утреннего света и скрестились в первом ударе, который звучно разрушил утреннюю тишь. Мечи разошлись и заплясали, вступив в жадный диалог, где один не уступал другому. Исчезли вороны, лес, лагерь и даже небо. Мир Арлинга сузился до полосок металла, летавших слишком быстро для человеческого восприятия. Иман знал о нем все, Арлинг лишь то, что учитель посчитал нужным раскрыть на тренировках. Их поединки никогда не заканчивались победой Регарди, и Арлинг понимал, что лишь оттягивает момент, когда начнется обратный отсчет.
Чувствуя, что уступает в скорости, он нырнул под руку противника, вскочил на поваленный ствол и, оттолкнувшись от торчавшей в небо ветки, перекувырнулся над иманом, смягчив падение переворотом. Поднявшись в облаке снега и тяжело дыша, запоздало осознал, что сумел избежать смертельного укола в горло, но пришлось прыгать снова – иман действовал на опережение в своей излюбленной технике «прикосновения смерти». Выполнив тройной прыжок, Арлинг прыгнул на ветку ели, подтянув ноги в последний момент, потому что меч имана ударил по стволу так, что почти перерубил его пополам.
«Тебе не надо побеждать, только выжить, – шептали трусливые сагуро. – Нельзя верить старому врагу, нужно бежать».
Бежать было поздно, потому что у его ног лежала мертвая Хамна, а «тени» имана крошили в лагере всех, кто был неугоден «Крепто Репоа». Отсидеться на ели тоже долго не получилось. Собравшись, Арлинг атаковал, но иман уступил лишь для того, чтобы кинуться обратно на Регарди. Арлингу пришлось выставить оба лезвия, ведь в другой руке он еще держал кинжал Хамны, но подставился под колено, врезавшееся ему в ребра. Потеряв равновесие, он с трудом ушел от нового удара клинка, упреждающе взмахнув мечом, чтобы не дать иману подобраться ближе, и ругая свою новую руку, которая не хотела демонстрировать чудеса скорости, как в прежних боях.
Лезвия клинков выбивали искры, в лагере внизу под холмом царила зловещая тишина, скрипел мороз, молчали вороны, внимательно наблюдая за поединком. Они уже знали его исход. Арлинг был сосредоточием мышц, орудием убийства, порождением кошачьей грации и чудовищной свирепости. Но иман был его учителем, знал, когда он вздохнет и выдохнет.
Этот момент случился – Регарди пропустил удар, и меч имана полоснул его по животу. Он проглотил боль, сжав сильнее клинок Махди. Почувствовав готовящийся удар в голову, скользнул влево, но, запаниковав, сделал это слишком поспешно и напоролся на кинжал Тигра, который впился ему в бедро рядом со смертельной точкой, едва не задев ее. Иман никогда не бил просто так, целясь только туда, где летальный исход был обеспечен. Регарди спасла та самая рука Тысячерукой, которая в нужный момент проявила себя, атаковав имана в грудь и смазав удар.
Арлинг отскочил, чувствуя, как по ноге горячо льется кровь, но иман не собирался давать ему передышки. Регарди трудно было измотать боем, но скорость и напор учителя не позволяли ему перейти
«Твой страх мешает тебе, – послышался в голове голос Махди, который так давно не разговаривал с ним. – Нет ничего страшнее самого страха. Твое лучшее оружие находится в сознании врага. Кого ты боишься? Уж точно не меня. А что до древних, их время в этом мире прошло».
Арлинг был уверен, что голос Махди слышал не только он, потому что почувствовал ту самую брешь в атаках Тигра, которую так долго ждал. Проснулся ли каким-то образом Махди, давно захваченный древним, или иман услышал галлюцинацию Арлинга и отвлекся на нее, но Регарди получил тот шанс, который бывает раз в жизни. Убивай одним ударом. Двигайся быстрее мысли. Быстрее боли.
Выхватить меч.
Нанести удар.
Стряхнуть кровь с клинка.
Вернуть лезвие в ножны.
Так говорил Махди, но Арлинг сам давно стал мастером меча. Его клинок остался в груди имана, пройдя сквозь ребра и вонзившись в грудь рядом с сердцем. Была только одна возможность попасть в эту точку, но рука богини не подвела. Последующий быстрый удар пальцами в горло и ключицу парализовал Тигра Санагора, Арлинг же, осторожно подхватив пронзенное тело, усадил его в снег у поваленного ствола.
– Пока я буду убивать твоих вассханов в лагере, ты будешь сидеть здесь с клинком Махди у сердца и сражаться за каждый вздох, – сказал Регарди. – А умрешь тогда, когда я разрешу.
Он успел в последний момент, когда убийца «Крепто Репоа» уже почти догнал Аджухама. Сейфуллах все-таки послушался Арлинга и спрятался в лесу с Альмас. Именно женский крик и помог Регарди быстро найти их.
Когда рассвет наступил, ничто в лагере не напоминало о ночном вторжении, кроме мертвого губернатора Сатлтона, у которого случился сердечный приступ, графов Бутольонских, одновременно захлебнувшихся вином на ужине, и одного северного лорда, который сошел с ума и был отправлен домой в сопровождении телохранителей.
Новый день обещал быть длинным.
Глава 14. Выбор
Над столицей сияло солнце, и Регарди был уверен, что зарево полыхает оттенками крови. Черные горные хребты, окружавшие Согдиану, пересекались провалами ущелий, из которых в долину выползал свинцовый туман, превращающийся в прозрачную дымку под мощными лучами дневного светила. Стоял удивительно теплый для начала зимы день, и оттепель не предвещала ничего хорошего.
Как и ожидал Сейфуллах, которого после смерти братьев Бутольонских назначили главнокомандующим, ворота города открыли без боя. Арлинг оставил лавры приветствия тому, кто изображал его весь путь от Бараката до Согдианы, сам же растворился тенью на давно забытых улицах столицы. Он направлялся во дворец один, там его ждали. Сейфуллах долго не соглашался с Арлингом, но вынужден был признать, что так будет безопаснее для всех. В логово древнего следовало входить только древнему.
– Если я выйду и объявлю о немедленной инаугурации себя или хотя бы намекну, что готов нести бремя императорской власти, значит, мы проиграли, – сказал Регарди недовольному Аджухаму. – Тогда тебе стоит сначала подыграть, а при первой возможности бежать от меня, как от самого настоящего дьявола. На всякий случай простимся.
Арлинг обнял окаменевшего Сейфуллаха, который тут же оттолкнул его.
– Да пошел ты к черту со своим прощанием, – в сердцах сказал он. – Даю тебе час, а после мы разнесем этот дворец по кирпичику.