Сага о халруджи. Компиляция. Книги 1-8
Шрифт:
Дом согревала огромная печь, на которой также и готовили. Ни Арлинг, ни Хамна опыта в приготовлении пищи таким образом не имели, но решили импровизировать. Сходив в погреб, Арлинг нашел муку, соль и пшено, на кухне припасы тоже имелись, но успели замерзнуть. Хамна обнаружила свечи и две масляные лампы, украсив их светом оживший дом. Стало тепло, но только снаружи – внутри Арлинга по-прежнему царил холод. И страх – ему казалось, что он делает что-то не так.
Решили сварить кашу и налепить простых лепешек на воде с солью – то, чему научила их походная жизнь. Готовили молча и сосредоточенно, слушая тихое морозное утро и далекий вой волков, которые, нажравшись мертвечины,
Одежда была Арлингу мала, и рукава кафтана задирались едва ли не к плечам. Когда он садился за стол, ткань на спине не выдержала и затрещала. Сапоги он решил оставить те, которыми снабдил его иман – по крайней мере, они сидели идеально. У Хамны была другая ситуация. Судя по костюмам, в доме когда-то жили маленький высохший старичок и его добродушная жена-пышка. Арлинг чувствовал – то были хорошие люди. Высокий жилистый Регарди и стройная Акация служили их полной противоположностью, начиная с того, что хорошими никогда не являлись. Зато умели притворяться – искусство, которое всегда шло рука об руку с умением убивать.
Хамна добавила перец повсюду – и в кашу, и в лепешки, за что Арлинг был ей благодарен. Теперь еда хоть как-то напоминала дом. Накрыв стол скатертью и выставив из буфета расписную керамическую и стеклянную посуду, явно хранимую для торжественных случаев, они вытащили из печи свои лепешки и кашу и принялись жевать, впрочем, не испытывая от еды особого удовольствия. Хорошо, что поспел «чай», которые помогал проталкивать внутрь сухие кусочки передержанной в печи лепешки. Каша же, наоборот, не доварилась, но оба торопились, решив, что и так много времени отдали приготовлению домашнего ужина.
Арлинг чувствовал, как утекают минуты, отчаянно пытаясь сообразить, что делать дальше. Богиня Грез смеялась, сагуро в голове Арлинга молчали, недовольные появлением новой соседки – Нетленной, которая выясняла отношения с Нехебкаем. Помочь ему было некому.
– Колбасу у Марты больше не берем, жесткая, – протянул Арлинг, плесканув себе и Хамне еще «чая», вкус которого он даже распробовал.
– Да, дорогой, – в тон ему ответила наемница. – И творог у нее кислый. А ты слышал, что Гастонсы пчел собираются разводить? Может, и нам стоит?
– Посмотрим, как рухлядь продаваться будет. Цены на белок и куниц вниз пошли, попробуем этой зимой соболя бить. Глядишь, и новые серьги тебе по весне купим.
– Да зачем мне эти побрякушки. Давай лучше работника наймем, ты уже немолод, без помощника трудно. В следующем году надо больше моркови посадить, а то вдруг снова дождливое лето будет. Сколько урожая сгнило.
Помолчали. У обоих сердца колотились так, будто они в полдень бежали по крутым барханам Карах-Антара. С Арлинга катил пот, взмокла и Хамна. О чем говорят те люди, чья жизнь проходит вне войны, убийств и смертей? О чем они мечтают, как думают? Арлинг понял, что проигрывает, и с отчаянием потянулся к Индиговому. Змей пусть и испортил себе репутацию человеколюбивого божества, но явно знал о простых людях больше, чем Регарди.
– Ты видела нашего сына? – спросил Арлинг, внезапно почувствовав искру. Подсказал ли Нехебкай или какой сагуро вмешался, но черная септория начала кружиться, затягивая в свой омут не только исполнителей, но и ту, на кого была нацелена.
– У себя играл, – нахмурилась Хамна. – А ты почему спросил?
– Он ведь всегда рядом крутится, когда ты лепешки печешь. Да и спать ему пора. Вот я и подумал, странно, что его рядом нет.
– Так пойдем поищем, – сказала наемница, вставая. – Маленький, ты где?
– Где ты, Ронни? – спросил Арлинг, чувствуя, что окончательно переступает черту.
Взяв по свече, они принялись бродить из комнаты в комнату, окликая своего несуществующего сына по имени Ронни. Всем сагуро в его голове игра понравилась, даже Нетленной, которая и выдала подсказку: «А ты в сундуке посмотри, в том, что на гроб похож».
– Какой из сундуков в этой комнате напоминает гроб? – спросил Арлинг Хамну. Та же ответила, ничему не удивляясь:
– Вон тот здоровый под окном. Тело в него поместится.
Крышку Регарди открывал с усилием. Богиня Грез заметалась в панике, потому что Акация воскликнула:
– Маленький мой, ты зачем сюда забрался? Завтра играть будем, а сейчас спать пора. Не бойся, папа тебя вытащит, мы тебя помоем и в кроватку уложим.
Арлинг протянул руки к малышу, которого ощутил почти физически. Он был именно таким, каким мог быть его первенец. Волосы светлые, но глаза черные – в мать. Осторожно протянув руки, Регарди вытащил малыша из сундука и успел пройти с ним до середины комнаты, прежде чем «малыш» заорал – голосом вполне взрослого парня.
Свалившись с рук Арлинга, молодой мужчина, прятавшийся в сундуке то ли от сумасшедших учеников имана, то ли по другой причине, брякнулся о пол, тут же вскочил на ноги и прыгнул в окно, сломав ставни. Захрустел снег, затрещали кусты. Вслушиваясь в учащенное дыхание беглеца, Регарди подумал, что тоже бы испугался. Они с Хамной говорили и выглядели хуже, чем пятеро безумцев, вырезавших деревню. По крайней мере, сам Арлинг предпочитал сторониться тихого сумасшествия.
Притянув Хамну к себе, Арлинг тепло обнял ее, но не отпускал до тех пор, пока не услышал шаги Богини Грез, которая, вызванная септорией в этот мир, кралась, ползя по стене, надеясь, что слепой Регарди ее не заметит. Стащив с Хамны парик, он запустил его в огромного таракана, который уже почти скрылся в щели на потолке. Парик сослужил добрую службу, сбросив усача прямо под ноги Арлингу. Скрипнул сапог, лопнул хитин, чавкнули внутренности.
– Спасибо, – прошептал Регарди в уже настоящие волосы Хамны, которые, пусть жесткие и короткие, но нравились ему куда больше длинных и гладких искусственных локонов. Что бы там Хамна ни думала о том, что произошло в этом доме между ними, она то оставила при себе. И за это Арлинг был ей благодарен.
А вот что делать с безумными сагуро и одним таким же не очень ментально здоровым древним богом в своей голове, он еще не придумал.
Они покинули поселок к вечеру следующего дня, перестреляв и истребив всех волков, каких смогли достать в округе. Мера была временная и, возможно, смысла не имела, ведь на место одних хищников всегда приходят другие, но так Арлингу было спокойнее. Тела учеников и тех жертв, что не забрали поселковые, сложили в кучу и подожгли. Запах горелой плоти преследовал Регарди всю дорогу до Бараката. Была она долгой и холодной, а на душе у него выли те самые волки, которых он перестрелял так же безжалостно, как и любых своих врагов. Горький пепел оседал на сердце после свидания с отцом, но, кажется, он начинал верить, что когда-нибудь тоже найдет свою деревню отверженных.