Сага о Хелоте из Лангедока
Шрифт:
– Обещай мне, – сказал святой Сульпиций, – что никогда не сделаешь ничего, что могло бы повредить Дианоре. Она моя любимая дочь в этих мирах, и я знаю, какая трудная судьба ждет ее впереди. Если ты любишь Бога, если ты любишь ее, если любишь свою душу, поклянись!
– Евангелие запрещает клятвы, – прошипел Хелот, пытаясь вырвать руку из цепкой хватки отшельника.
– Зато Коран, кажется, разрешает, – сердито сказал отшельник. – И я разрешаю. Клянись!
– Клянусь, – сказал Хелот и высвободился.
– Вот и хорошо, – спокойным тоном,
К вечеру Дианора уехала.
По истечении первоначального курса обучения отшельник снабдил своих студентов мешком сена, сплошь лекарственно-чудодейственного, и, благословив, отправил домой, в лес.
– Хороший человек, – с чувством произнес Алькасар, топая по болоту с мешком на спине.
Хелот шел рядом налегке. Именно поэтому встречные крестьяне принимали их за хозяина и работника; Хелоту кланялись, на Алькасара же едва бросали взгляд. Сарацин замечал это, усмехался, но молчал. Молчал, покуда им не повстречалась хорошенькая девушка с вязанкой хвороста. Едва она начала приседать перед Хелотом, кланяясь очень мило и грациозно, как Алькасар вдруг заявил:
– Пора бы тебе, бездельник, хотя бы хлеб свой отработать!
И с этими словами бесцеремонно взвалил мешок на Хелота. Пока ошеломленный лангедокец возился с целебным сеном, дабы не рассыпать его по снегу, проклятый сарацин взял девчушку за подбородок и чмокнул в упругую щеку. Девушка покраснела и убежала.
– Смотри ты, освоился в христианских землях, – заметил Хелот. Несмотря на то что он подавил зарождавшееся в нем чувство к Дианоре, легкий след обиды на друга еще остался.
Сарацин хмыкнул.
– Шалости, – сказал он, щуря глаза.
Хелот посмотрел на него искоса, безошибочно угадав в этом словце влияние духовного наставника лесных грабителей.
– Отец Тук даже правоверного, как я погляжу, совратит.
Но Алькасар даже не заметил язвительного тона своего собеседника. Жесткие черты его лица смягчились, когда он выговорил имя сестры Гая – так осторожно, будто боялся повредить небрежным произношением:
– Дианора – она из другого народа. Я думаю, она их тех, что жили на холмах всегда. Еще до христианского бога. Из эльфов или полубогов. Полубогиня.
– Выдумываешь, Алькасар. Ты ведь знаешь, кто она такая на самом деле.
– Нет. – Сарацин удивился. – Откуда мне знать?
– Ты же провел с ней почти весь день.
– Разве я об этом с ней говорил?
– А о чем?
Он пожал плечами:
– В мире много чудес. Об этом говорили.
Хелот на мгновение устыдился. Он хорошо знал, что непременно стал бы выспрашивать у девушки, кто она родом, где живет, чем занимается.
– Дианора дочь рабыни, – сказал Хелот. Он почувствовал, что слова его повисли в воздухе чем-то лишним, и замолчал.
– Вот хорошо, – обрадовался Алькасар. – Я и она – одного поля... как говорит отец Тук? Ягоды с одного поля.
Хелот был так зол, что молчал весь день. К вечеру, настилая
– Когда-нибудь я нарочно тебя в кости проиграю, чтоб ты на каком-нибудь руднике сгинул. Каторга.
Алькасар с любопытством бросил взгляд на Хелота:
– Это я-то каторга? А сам ты кто?
– Если хочешь знать, – сказал Хелот в сердцах, – я рыцарь. Самый настоящий. Не такой, как этот болван сэр Гарсеран.
Алькасар расхохотался.
Наутро им стало не до ссор и препирательств. В лесу запахло дымом. Они вскочили на ноги, прислушиваясь.
– Деревня горит, – определил Алькасар и махнул рукой в сторону Гнилухи, расположенной к востоку от Владыкиной Горы. – Наверное, этот ваш. – Гай пожаловал. Небось нас и ищет.
Перед глазами Хелота встало мрачное лицо сэра Гая и почти сразу же он подумал о Греттире Датчанине: неужели мальчишка тоже принимает участие в шерифских гнусностях? Хелот мотнул головой, отгоняя эти мысли.
– Бежим туда, – сказал Алькасар.
– Давай-ка порознь, – предложил Хелот. – Если один попадется, останется надежда на второго.
– Как ты думаешь, кого-нибудь из наших схватили?
– Кто знает...
Алькасар молча кивнул и исчез в чаще. Хелот посмотрел ему вслед и еле заметно вздохнул. Хотя бы слово добавил. А ему, Хелоту, что теперь делать? Как он проклинал себя за то, что мало занимался луком! Ведь говорил же ему Локсли, ругал, заставлял стрелять в цель! В глубине души Хелот полагал, что лук – оружие для смердов. Вот теперь и поплатится за дурацкое высокомерие. Меч и два ножа – это маловато.
По тропинке Хелот спустился к речке. У берегов лед был обломан. На снегу, спустив бессильные руки в воду, лежал убитый солдат. Хелот взял его меч и обломал стрелу, торчавшую из спины. Это была стрела Локсли.
Ломая тонкий лед, Хелот перешел речку и прижался всем телом к истоптанному снегу на берегу. Осторожно поднял голову, вгляделся. Два дома в Гнилухе уже догорали. Возле колодца четыре солдата с алебардами понукали местных жителей, которые лениво сколачивали виселицу.
– Второстепенных мы повесим на месте, – разглагольствовал толстомордый стражник, расхаживая взад-вперед и размахивая алебардой. В морозном воздухе его голос разлетался далеко, и Хелот хорошо слышал его, – А самого главного уведем в Ноттингам. Чтобы все графство знало, что Робина вашего удавили! Чтобы никто тут не надеялся, что этот ублюдок воскреснет!
По интонациям Хелот догадался, что каждая фраза завершалась пинком. Он предположил, что пинают Робина, и расстроился. Хелот высунулся, однако ничего толком не разглядел. Тогда он осторожно прополз вдоль берега, скрываясь под обрывом, и вышел на деревенскую окраину со стороны огородов. На бревнах сидели еще два солдата, один их них ковырял в носу. Этого Хелот убил сразу. Второй же успел на него напасть и сделать целых два выпада. Теперь у Хелота было уже четыре меча, и он стал сам себе напоминать ежа.