Сага о Хелоте из Лангедока

Хаецкая Елена Владимировна

Слуга провел посетителей через несколько пустых комнат во внутренний дворик, откуда доносился голос шерифа. Судя по всему, сэр Ральф был сильно разгневан.

Развалившись своим грузным телом в неудобном кресле с высокой спинкой, шериф кричал на Гая:

– Вы идиот, Гисборн! И знаете почему? Кровь Господня! Я вам объясню! Всех ублюдков, которых вы захватили в Гнилухе, нужно было вешать незамедлительно! На месте!

Шериф замолчал и уставился на сэра Гая, немилостиво сощурившись.

«Терпение, терзаемое Высокомерной Глупостью», –

подумал Хелот.

Воспользовавшись паузой, Греттир вышел вперед и произнес вежливое, но достаточно сдержанное приветствие. Шериф в ответ махнул рукой и уставился на Хелота, которого видел впервые.

– Позвольте вам представить моего друга. Доблестный Хелот из Лангедока, – произнес Греттир немного громче. – Рыцарь Ордена Храма.

Хелот поклонился.

– Счастлив видеть вас, сэр Ральф Ноттингамский, – сказал он по возможности звучным голосом. – Ибо наслышан о подвигах ваших, о смелости и вместе с тем осмотрительности.

– Рад познакомиться, – сказал сэр Ральф. Он смотрел на Хелота довольно приветливо, а последние его слова окончательно прояснили взор сэра Ральфа. – Садитесь, господа. Вина?

Господа сели, и вино было принесено, после чего беседа потекла сама собой.

– Сколь дивен сей туманный край, – завел Хелот, – поистине небеса эти притягивают взор и заставляют вспомнить о божественном.

– О да,– кивнул сэр Ральф. – Вы, видимо, обратили внимание на фигуры, установленные на фасаде моего дома. Они служат в назидание горожанам, ибо всякий раз проходя мимо, эти бедные люди поневоле задумываются над тем, что есть добродетель, а что порок.

– Чудесные фигуры! – согласился Хелот. – Как вы, должно быть, счастливы в этой стране...

– Увы, – сказал шериф с ноткой доверительности в голосе.

– Хлопоты, мой друг, хлопоты, ничего, кроме забот и неблагодарности людской. То какие-нибудь холопы бегут в леса, то мои рыцари совершают глупость за глупостью. Вообразите... – Он мелко захихикал, что никак не вязалось с его представительной наружностью. – Вообразите, мы до сих пор не можем поймать какого-то Робина из Гуда...

– Из Локсли, – угрюмо поправил Гай. – Но он-то как раз пойман...

– Поистине, – заключил шериф, не соизволив расслышать последней реплики, – счастлив лишь тот, кто предоставлен сам себе.

– К сожалению, таких обетованных уголков не найти более. – сказал Хелот.

– Я слышал, сэр, что на вашей родине сейчас тоже кипит война, – вставил Греттир и с еле заметным беспокойством повел на Хелота глазами.

Хелот кивнул:

– Святейший папа Иннокентий благословил воинов христовых на поход против лангедокской ереси. Увы, иного выхода он не нашел, ибо немыслимо более терпеть процветавшую в тех землях чудовищную проказу. Там, где я родился, говорят, более тридцати лет не служили мессу. К счастью, с ранних лет я странствую в обществе людей весьма благочестивых и чистых помыслами.

Шериф покивал:

– Сам я не имел несчастья видеть, но говорят, что эти отступники

приносят в жертву младенцев, а храмы уродуют так, что они и на храмы-то не похожи. Я слыхал об одной церкви, где при входе стоит омерзительная статуя князя злых демонов Асмодея. На стенах же этого богопротивного храма развешаны картины с изображением крестного пути, и в деталях рисунков сокрыто множество гнусных противоречий, неявных или откровенных отклонений от общепризнанного. Об этом рассказывала леди Марион, известная своим благочестием.

Хелот сдержанно пожал плечами:

– Не хочу, чтобы вы превратно меня поняли, сэр. Я не защищаю ересь. О, напротив! Однако позволю себе заметить, что тамплиеры не вмешиваются в события в Лангедоке.

– Позвольте вам не поверить! – горячо возразил сэр Ральф. – Мне достоверно известно о том, что многие рыцари Храма предоставляют убежище альбигойцам и даже защищают их с оружием в руках. И уж ни у кого нет сомнений в том, что альбигойцы вступают в ваш орден и занимают там высокие должности. Более того! Я знаю, что в Лангедоке среди высокопоставленных тамплиеров больше альбигойцев, чем католиков.

– Не знаю, – высокомерно сказал Хелот. – Я не принадлежу к числу высокопоставленных братьев, и семья моя издревле была католической. Не стану отрицать: великий магистр в обращении к папе указывал на то, что настоящие крестовые войны следует вести лишь против сарацинов...

– Мудрое замечание! – воскликнул Греттир, которого так и передернуло при слове «сарацин».

Гай во время этого разговора молча потягивал вино. Встретившись неожиданно с ним глазами, Хелот уловил дружеское расположение. Этот спокойный, молчаливый человек начинал нравиться лжетамплиеру. Сейчас он замечал сходство сэра Гая с Дианорой: те же широкие скулы, светлые глаза, та же рыжина в волосах.

Разговор сам собой перешел на женщин.

– Не понимаю тех, кто дает обет безбрачия, – лукаво усмехнулся шериф и посмотрел на Хелота. – Как можно существовать без женщин? Без этих дивных созданий! Видели бы вы наших дам – леди Ровэна, леди Джен, леди Марион... Одна другой краше.

– ВИДЕТЬ женщин не запрещает никакой обет безбрачия, – улыбнулся Хелот и тронул крест тамплиера у себя на груди. – Одно лишь созерцание прелестного личика, пышных волос, гибкого стана – все это дарит высокое наслаждение...

Шериф откровенно расхохотался.

– Да вы гурман! – вскричал он. – Созерцание, смотри ты!.. Эдак и обет может рухнуть...

– Посрамление дьявола не в том, чтобы бегать от нечистого, – отозвался Хелот. – Напротив, следует смело идти ему навстречу, не убоявшись решительной схватки. Взять хотя бы святого Сульпиция. Воистину великий святой этот отшельник святой Сульпиций, – заливался Хелот, а перед глазами у него так и стояла янтарная комната, пахнущая луком. – Вот кто неоднократно посрамлял дьявола. Господь наделил его светлым разумом. Этот святой исцелил меня от раны и сопровождавшей ее трясучки.