Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Последние дни, вы сказали? — неловко спросил Герард. — Что вы имеете в виду?
Медан оглянулся. В комнате, кроме них, уже никого не было, целители давно ушли.
— Берилл готовится атаковать Квалинести, — откровенно сказал маршал. — Не знаю, когда именно, но она собирает армию. Когда она решится на это, передо мной встанет трудный выбор. — Он внимательно заглянул в глаза Герарда. — И я не хочу, чтобы судьба королевы-матери влияла на этот выбор. Поэтому мне нужен кто-то, кому я мог бы поручить ее спасение.
«Этот человек влюблен в Лорану!» — догадался изумленный Герард. Неудивительно. Он и сам чуть было в нее не влюбился. Нельзя быть с ней рядом, говорить с ней и не поддаться
очарованию ее красоты и грации. Но Герард все еще колебался.— Возможно, я ошибся, господин? — спросил Медан, и тон его стал холодным. Он поднялся на ноги. — И вы лишены чувства чести так же, как и остальные?
— Нет, маршал! — горячо возразил рыцарь. Сам не зная почему, он хотел, чтобы этот странный маршал был о нем хорошего мнения. — Я упорно работал, чтобы стать рыцарем. Я читал книги об искусстве войны. Я изучал стратегию и тактику. Я принимал участие в поединках и турнирах. Я стал рыцарем, чтобы защищать тех, кто беззащитен, чтобы искать честь и славу на полях сражений, а вместо этого, — он помолчал, стыдясь сделать признание, — вследствие влияния моего отца, я стал стражем Усыпальницы в Утехе.
Медан ничего не ответил. Он смотрел рыцарю в глаза, ожидая, какое решение тот примет.
— Я принимаю ваше предложение, господин, — решительно произнес Герард. — Пока я не понимаю вас, но я сделаю все, что в моих силах, чтобы быть полезным Квалинести, — многозначительно произнес он, — и королеве-матери.
— Справедливое решение, — коротко ответил ему маршал. Любезно кивнув, он повернулся и направился к выходу из палаты. Но вдруг обернулся и произнес: — Должен вам сказать, что я вступил в ряды рыцарей по тем же соображениям, что и вы, молодой человек. — И он, прямой и подтянутый, чеканя шаг, пошел к двери. Плащ мягкими складками струился у него за спиной. Затем Медан еще раз оглянулся. — Если целители найдут ваше состояние удовлетворительным, вы можете переехать в мой дом уже завтра.
Герард упал на подушки. «Я не могу доверять ему, — говорил он себе. — Я не должен ни восхищаться им, ни верить его словам. Возможно, он сказал неправду о нападении Берилл. Вполне вероятно, что это всего лишь трюк. Как бы то ни было, я не должен терять бдительность, и мне следует все время быть настороже. Во всяком случае теперь (и незнакомое чувство счастья захлестнуло его) я смогу сделать что-то более важное, чем вытащить из Усыпальницы забравшегося туда кендера».
Медан оставил госпиталь, глубоко удовлетворенный беседой с раненым рыцарем. Конечно, он не мог сказать, что полностью доверяет этому человеку. Он будет внимательно следить за ним ближайшие несколько дней, присматриваться к его поступкам. И разумеется, в случае необходимости сумеет воспользоваться предложением самого соламнийца и поразит его мечом.
«Как бы то ни было, его храбрость и его преданность друзьям не вызывают никаких сомнений, — сказал себе маршал. — Это он уже доказал».
И Медан направился к дому Лораны. Он наслаждался прогулкой. Квалинести прекрасна в любое время года, но летом здесь миллионы цветов наполняют воздух ароматами, серебристые кроны десятков тысяч деревьев упираются в небо, кругом звенят птичьи трели.
Помня о раннем часе, он шел неторопливо и ненадолго остановился у садовой ограды, восхищаясь живописным пламенем тигровых лилий, поднявших к солнцу свои изящные головки. Затем медленно пошел вдоль дорожки, наблюдая за опадавшими крохотными цветками калины, с куста которой слетела малиновка. В этот момент показался один из Создателей Крон. Медан остановил его и задал несколько вопросов, чтобы выяснить, почему заболел один из его розовых кустов. Садовник говорил враждебным тоном, он ясно давал понять Медану, что отвечает ему только потому, что обязан делать это. Но Медан был предельно корректен, уважителен, он задавал толковые вопросы и внимательно выслушивал ответы. Постепенно эльф оттаял: тема была близка его сердцу, и он даже пообещал зайти к маршалу и попытаться вылечить розы.
Прибыв к Лоране, Медан позвонил в серебряный колокольчик и, прислушиваясь к его приятной песенке, таявшей в воздухе, принялся ждать ответа. В дверях возник эльф и низко поклонился. Медан внимательно пригляделся к нему.
— Келевандрос, не так ли?
— Да, маршал, — ответил тот.
— Я пришел навестить…
— Кто это, Келевандрос? — послышался голос приближавшейся к ним Лораны. — О маршал Медан, рада вас видеть у себя в доме. Входите, пожалуйста. Могу я угостить вас вином?
— Благодарю, госпожа, но я не располагаю временем, — вежливо отвечал маршал. — Мы получили сведения о том, что банда повстанцев орудует в лесах неподалеку отсюда. Один из моих людей подвергся их нападению. — Он не сводил взгляда с лица Лораны. — Мятежники не питают любви к королевскому дому, считая вас предателями. Если вы, как утверждаете, не имеете на них влияния…
— Я веду тихую и уединенную жизнь, маршал, — прервала его Лорана, — и не бываю нигде, кроме дворца моего сына. Однако вы испытываете подозрения на мой счет. Я люблю свою родину и свой народ и целиком предана им.
— Я не сомневаюсь в этом, госпожа. — Медан холодно улыбнулся. — В таком случае, пока мы не поймаем этих мятежников, вы не будете в безопасности вне пределов этого дома. Естественно, вы можете бывать в королевском дворце, но я настоятельно рекомендую воздержаться от прогулок в другие места столицы.
— Я арестована, маршал? — спокойно спросила Лорана.
— Я делаю это только ради вашей безопасности, госпожа, — поклонился тот. Медан протянул руку к пурпурному бутону, источавшему дивный аромат. — Примите мои похвалы по поводу этого очаровательного куста лилий. Никогда прежде не видел, чтобы они цвели в конце лета. Разрешите откланяться, госпожа.
— Всего наилучшего, маршал Медан, — обронила Лорана.
— Как я ненавижу эту игру! — сквозь стиснутые зубы говорил себе Медан, в одиночестве возвращаясь в свой дом и все еще ощущая аромат лилий.
— Как мне ненавистна эта игра! — сказала Лорана, закрывая дверь и прислоняясь к ней головой.
Небольшой водопад, мелодично журча, напевал свою нехитрую тихую песенку, и Лорана прислушалась к ней, давая этой природной музыке успокоить ее и вернуть обычное самообладание. Она была не из тех, кто легко поддается отчаянию. Когда-то ей довелось брести во мгле, глубочайшей из тех, что существуют на свете. Она встречалась лицом к лицу с Владычицей Тьмы Такхизис. Она видела, как любовь одолела эту мглу, видела торжество любви. И она твердо верила, что и самая темная ночь в конце концов уступит место рассвету.
И эта вера не оставляла ее, несмотря на все горести и страдания, которые ей пришлось пережить, несмотря на беспомощное положение ее сына, ставшего марионеткой в руках политиканов, несмотря на смерть ее возлюбленного мужа Таниса, который погиб, защищая Башню Верховного Жреца от Рыцарей Тьмы. Погиб от удара мечом в спину. Лорана тяжело пережила эту утрату и долго тосковала по нему. Она воздвигла в своем сердце храм любви, в котором царил образ Таниса, но его смерть не стала смертью всех ее чувств. Отказ от всех радостей жизни был в ее глазах предательством по отношению к памяти мужа, отвернуться от мира значило бы зачеркнуть все то хорошее, что ему удалось совершить в жизни. И она продолжала сражаться, отстаивая дело, за которое они вместе боролись.