Сага о копье: Омнибус. Том III
Шрифт:
— Сможешь ли ты простить меня, любимая? — спросил Гилтас, укладываясь рядом.
— А разве не в этом заключается назначение жены? — улыбнулась она.
Гилтас ничего не ответил. Глаза его были закрыты — он уже крепко спал.
Львица накрыла мужа одеялом, положила свою голову ему на грудь и так лежала, слушая удары его сердца, пока тоже не уснула.
Солнце взойдет рано, и оно будет кроваво-красным.
7. Непредвиденное путешествие
С той минуты, как устройство для перемещений во времени пришло в действие, Тассельхоф Непоседа был уверен только в двух вещах: во-первых, вокруг него простиралась беспросветная тьма, а во-вторых, пронзительно визжавший Конундрум с такой неистовой силой вцепился в его левую руку, что она онемела и перестала что-либо чувствовать. Впрочем, остальная часть Тассельхофа тоже ничего не чувствовала — ничего под собой, ничего над собой и ничего рядом с собой (если, конечно, не считать гнома). Тас даже не мог сказать, находился ли он на ногах, на голове или же в некотором замысловатом положении, сочетающем то и другое.
Это необычное состояние затянулось очень надолго, и в итоге кендер начал скучать. Оно и понятно: ведь если постоянно лететь сквозь время и пространство (конечно, при условии, что Тас не ошибся и они сейчас занимались именно этим), то можно не только заскучать, но даже состариться. И в конечном счете, смерть под ногой великана начинает казаться пустяком по сравнению с перспективой провести остаток жизни в обществе гнома, который без устали вопит вам в ухо (хорошие, видать, у него легкие!) и заодно пытается открутить вашу руку.
Тем не менее удивительный полет продолжался еще довольно долго, пока наконец Тассельхоф и гном не полетели со свистом куда-то вниз. Они шлепнулись во что-то мягкое и топкое, пропитанное сильным запахом грязи и хвои. Впрочем, само приземление оказалось все же достаточно жестким для того, чтобы выбить тоску из кендера и вопли из гнома.
Лежа на спине, Тас попытался сделать несколько вдохов (как ему казалось, последних в его жизни), а потом открыл глаза и принялся смотреть вверх, ожидая, когда появится огромная нога Хаоса. Через пару секунд они с гномом должны были превратиться в мокрое место, причем последний — исключительно за компанию с Тасом, и кендер счел своим долгом объяснить Конундруму сложившуюся ситуацию.
— Сейчас мы умрем геройской смертью, — сообщил он ему, едва отдышавшись.
— Что?! — дико завизжал гном.
— Сейчас мы умрем геройской смертью, — повторил Тассельхоф.
И вдруг он понял, что этого не произойдет.
Погруженный в мысли о неминуемой гибели, Тас поначалу даже не огляделся по сторонам — он ведь готовился увидеть лишь подошву гигантской ступни. Тем больше было его удивление теперь, когда он разглядывал свисавшие над ним мокрые сосновые иголки и струившиеся вниз нити дождя.
Тассельхоф поспешил проверить свою голову на наличие крупной шишки, зная по опыту, что возникновение крупных шишек на лбу может сопровождаться удивительными видениями (правда, обычно в таких случаях видишь искры, а не сосновые иголки). Однако ничего похожего на шишку кендер не обнаружил.
Заметив, что Конундрум набирает в грудь побольше воздуху (несомненно, с намерением издать еще один истошный вопль), Тас быстро вскинул руку.
— Тсс, — прошептал он возбужденно. — Кажется, я что-то слышал.
На самом деле он слышал лишь удары дождевых капель, которые скатывались с веток, и в этих звуках не было решительно ничего зловещего. Кендер просто надул гнома, надеясь заставить его замолчать. Но увы, как это часто случается с грешниками, Тас немедленно понес наказание за свой обман, поскольку в следующее мгновение он действительно услышал и увидел нечто страшное — а именно лязг стали, сопровождаемый яркими вспышками.
Согласно познаниям Тассельхофа в данной области, только две вещи могли порождать подобное явление — рыцарские мечи, ударявшиеся друг о друга, и зажигательные ядра, ударявшиеся обо все без исключения.
Следующим звуком, долетевшим до ушей Таса, стал очередной вопль. К счастью, на сей раз он исходил не от Конундрума — вопили где-то вдалеке. Судя по звуку голоса и запаху паленой шерсти, там, откуда шел вопль, приключилась беда с гоблином. Внезапно крик прекратился, и вскоре со стороны леса раздался треск — казалось, чьи-то массивные тела пробирались через мокрую сосновую чащу. Подумав, что эти существа могут также принадлежать семейству гоблинов, и, не имея ни малейшего желания встретиться с ними лицом к лицу (в особенности с мертвецами, убитыми зажигательным ядром), Тассельхоф быстренько заполз под сосновые ветки, широко раскинувшиеся у самой земли, и втащил за собой гнома.
— Где мы? — спросил Конундрум, стараясь держать голову над грязной лужей, в которой они лежали. — Как мы сюда попали? Когда мы отправимся обратно?
Это были разумные, логичные вопросы. «Ладно, — подумал кендер, — пусть гном поймет наконец самую суть вещей».
— Мне очень жаль, — пробормотал Тас, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь мокрые иголки (треск становился все громче — очевидно, пробиравшиеся через чащу должны были с минуты на минуту выйти на поляну), — но я ничего не знаю.
Конундрум широко раскрыл рот от изумления, окунув свою нижнюю челюсть в грязь.
— То есть как это ты не знаешь? — задохнулся он от негодования. — Разве не ты притащил нас сюда?
— О нет, — ответил Тассельхоф с достоинством. — Не я. Нас притащило сюда оно. — Кендер потряс устройством для перемещений во времени, которое все еще держал в руке. — Хотя должно было притащить совсем в другое места — Грудь Конундрума начала раздуваться от очередного глубокого вздоха, и Тас поспешил перейти в наступление: — Так что, похоже, тебе просто не удалось его починить.