Сага о королевах

Хенриксен Вера

Та история с наложницей началась в Боссе. Бонды не смогли устоять против жестокости конунга и быстро перешли в нашу веру. Олав считал это большой победой. И очень гордился ею.

Астрид замолчала. Мне показалось, что в мыслях она была где-то далеко.

Но вот она повернулась к Эгилю Эмундссону:

— Тебе, Эгиль, известно о той истории больше моего.

— Я могу попытаться рассказать, — неуверенно ответил Эгиль.

— Конунг с дружиной, — начал он, — остановились в одной из усадьб в Боссе.

Хозяином хутора был бонд, который изо всех сил боролся против христианства и совсем не радовался, что Олав выбрал его дом для себя и своих воинов. Но ему ничего не оставалось как хорошо относиться к нам.

За ужином конунг был в прекрасном настроении. Он шутил, смеялся, и часто задирал бонда, намекая на его язычество. Одна из служанок, что разносили пиво, привлекла всеобщее внимание своей красотой. Конунг схватил ее, но она вырвалась. Тогда он приказал двум дружинникам схватить девушку и привести ее к нему в опочивальню. Он обещал хорошо заплатить воинам. Не помню, чтобы я когда-нибудь видел Олава таким возбужденным. Он очень распалился.

Я не уверен, что конунг думал, будто дружинники смогут затащить девушку к нему в постель. Но они сделали все возможное. И девушка провела с Олавом в усадьбе несколько ночей. Она все время кричала и дралась с конунгом.

Когда мы уезжали из Босса, конунг решил взять ее с собой. Она была рабыней, которую захватили в плен в Англии, и, судя по всему, высокого происхождения. Олав не собирался просить разрешения у бонда взять с собой его рабыню, но ему пришлось столкнуться с другими трудностями. Потому что он не хотел брать ее с собой как наложницу и попросил королеву взять девушку к себе служанкой.

Эрлинг замолчал.

— Как конунгу это удалось, лучше рассказать тебе, Астрид, — сказал он.

Астрид рассмеялась, но совсем не весело.

— Да, уж я-то знаю. Однажды он пришел и невинно заявил, что мне нужна помощь. Что он пришлет служанку, которая сможет выполнять черную работу.

Но в поездках по стране моим служанкам приходилось выполнять не так уж и много тяжелой работы. И мне давно было известно, что вытворяет по ночам Олав с моей будущей служанкой.

К тому времени я хорошо знала Олава и понимала, что отказать ему будет самым глупым, что можно сделать.

— Почему? — удивился я.

Вопрос оказался столь неожиданным для Астрид, что она ответила, не подумав:

— Потому что тогда она могла бы стать чем-то большим для конунга, чем простая наложница.

Я промолчал — ведь я узнал, что хотел.

А королева продолжала:

— Я заметила Олаву, что уж если он хочет дать мне служанку, то сначала я должна посмотреть на нее. Конунг ответил, что в этом нет необходимости. Кроме того, он уже сказал девушке, что она пойдет ко мне в услужение.

— Вот как? Так ты, наверное, сказал ей, что она будет делать? — спросила я.

— В этом нет необходимости, — еще раз уверил меня конунг, — она будет делать все, что ей прикажут.

— Ну, если ты так уверен, то тогда конечно.

Он внимательно посмотрел на меня. Но я была серьезна и ничем не выдала себя. И вечером ко мне в палаты пришла Альвхильд.

Я спросила ее, откуда она родом и где раньше служила. И я получила исчерпывающий ответ, даже на те вопросы, которых не задавала.

Девушка бросилась на колени, залилась слезами и поведала мне свою ужасную историю. Что ее захватили в плен в усадьбе ее отца в Западной Англии, изнасиловали и привезли в Норвегию. В этом я ей поверила. Но затем она рассказала, что в Норвегии ее сделал своей наложницей один ярл, который был очарован ее красотой. Но она изо всех сил боролась против его желания. Поэтому он продал ее одному бонду из Босса, который тоже обращался с ней очень жестоко. И конунг Олав, добрый и могущественный, спас ее.

Это было уж слишком, и не только потому, что она восхищалась добротой и благородством конунга Олава. В Норвегии не так уж и много ярлов, и речь могла идти либо о Свейне, либо об Эйрике, либо о Хаконе сыне Эйрика. А все они в последний раз были в Норвегии семь зим назад. Кроме того, вряд ли кто-нибудь из ярлов стал бы считаться с желаниями рабыни.

Но тем не менее я взяла ее в услужение. А конунг Олав по-прежнему делал все возможное, чтобы я не обнаружила их связь. Оказалось, что девушка была не только обманщицей, но и глупой пустышкой. Ей понадобилось совсем немного времени, чтобы испортить с конунгом отношения. Альвхильд не умела держать язык за зубами. Она так гордилась положением наложницы Олава, что всем об этом рассказывала. И не могла удержаться, чтобы не приукрасить правду. Она уверяла служанок, что конунг ни в чем не может ей отказать и беспрекословно выполняет малейшее ее желание.

Мне все это передавали. И не успели мы доехать до Трондхейма, как конунгу тоже донесли о ее рассказах. Однако ко мне Олав пришел, только когда мы уже приехали в королевскую усадьбу в Трондхейме.

Он, наверное, понял, что слухи могли достичь и моих ушей.

Ему было не особенно приятно рассказывать мне о наложнице, но сделал это он с большим достоинством.

— Может быть, ты уже об этом слышала, — добавил он.

— Да, я уже обо всем знала в Боссе.

— Так почему же ты мне ничего не сказала? — подскочил конунг — он начал понимать, что выставил себя на посмешище.

— А почему я должна была об этом говорить? Я не так глупа, чтобы думать, что все россказни о тебе — правда. Тем более из ее уст.

— А что она болтает? — тут же попался Олав.

— Ну, если тебе самому это неизвестно, то и я не буду ничего говорить.

— Я не уверен, что мои подданные рискнут когда-нибудь рассказать мне об этом.

— Может, и так, — сухо ответила я. Он неуверенно и с мольбой посмотрел на меня. Но мне было совсем его не жалко, тем более что он сам обманул меня и заставил взять свою наложницу в услужение. Он сам выставил меня на посмешище перед дружиной и священниками.

С того дня он больше не прикасался к Альвхильд. Правда, он и не отослал ее из усадьбы, но только потому, что она ждала ребенка. И Олав решил подождать до родов. Девушка была в полной растерянности, когда поняла, что конунгу больше нет до нее дела. Мне самой пришлось о ней позаботиться, потому что ведь она ждала не чьего-нибудь ребенка, а конунга.

Сам Олав был занят другими делами в ту зиму.

Епископ Гримкель вернулся из Саксонии и привез с собой священников и послание от архиепископа Урвана. И Олав вместе с ним обсуждал новые законы.