Сага о королевах
Шрифт:
Гуннхильд замолчала, и мне нечего было добавить.
Внезапно она заговорила, не глядя на меня:
— Ты сказал, что нам будет трудно жить вместе. Но может, ты все-таки женишься на мне?
Я был настолько удивлен, что на мгновение потерял дар речи и открыл рот.
— Ты шутишь, Гуннхильд? Ты просишь жениться на тебе твоего же раба?
— Я никогда не считала тебя рабом. И своим происхождением ты намного превосходишь мое. Кроме того, вдова сама в праве решать, за кого ей выйти замуж. Так зачем же мне шутить?
Я попытался привести свои мысли в порядок.
— Но в моем состоянии…
— Ты не хочешь или боишься?
Гуннхильд, Гуннхильд — женщина с Острова Радости, где мгновение длится вечность, и где нет ни греха, ни печали.
— Не то, чтобы я не хотел. Но у меня есть гордость, и я не хочу, чтобы ты выходила за меня замуж из жалости.
— Ниал, — ответила она, — Ниал с тысячью строк и тысячью сказок. Ниал с радостью и горем. Неужели ты думаешь, что я прошу жениться на мне, потому что мне тебя жалко?
— Ниал со стыдом и смертными грехами, — возразил я, — Ниал со шрамами, которые всегда будут напоминать ему о рабстве. Ниал, у которого нет иного имущества, кроме даров королевы Астрид. Ниал с тоской по Ирландии.
Она вновь улыбнулась:
— Ну, все это я выдержу. И твой ад тоже.
Я подозревал, что только ее любовь и участие смогут вернуть меня к жизни. Мне казалось, что она вытаскивает меня из объятий смерти. Но смогу ли я не причинить ей боли и страданий?
— Но я даже не знаю, смогу ли вновь стать мужчиной. Я очень хочу тебя, но не знаю, получится ли… Может, я буду бессилен, как конунг Олав…
— Тогда мы обретем радость в другом.
Только тут я наконец смог почувствовать себя счастливым.
Мы поклялись друг другу в верности. Я попросил Гуннхильд позвать свидетелей. Я хотел, чтобы она была уверена во мне.
В качестве свидетелей Гуннхильд выбрала Хьяртана Ормссона и Торгильса Бьёрнссона. Жена Торгильса тоже пришла с ним.
Единственное, что я мог дать Гуннхильд в качестве свадебного подарка, было золотое кольцо Астрид.
Хьяртан выпил праздничного пива и пробормотал, что сам лично отведет нас в супружескую постель. Я вспомнил о его пари с дружинниками по нашему с Гуннхильд поводу и предпочел бы вообще не слышать этого замечания.
Торгильс вел себя более скромно и потащил Хьяртана к дверям.
Но в дверях Хьяртан оглянулся:
— Пусть меня утащат тролли, если я думал, что ты будешь здесь хозяином, Ниал!
Только тут до меня дошло, что моя страна Тирнанег — не только сладкая музыка и яркие цветы, но и обязанности.
В нашу первую супружескую ночь Гуннхильд было мало от меня радости. Я сразу же уснул, как только мы легли в постель.
И проснувшись утром в ее постели, я был в страшном смятении. Я представил, как должен был чувствовать себя Иона, когда кит выплюнул его на незнакомый берег. У него было преимущество называться пророком, а у меня такого преимущества не было.
Полог на кровати был откинут, и к нам проникал свет.
В палатах никого не было, но снаружи слышались голоса. Я подумал, о чем сейчас все разговаривают.
Гуннхильд тихо спала рядом, я даже не различал в полутьме черт ее лица.
И я вспомнил все, что случилось за последние недели.
Со дня Святого Николая до Рождества прошло не так уж и много дней. И именно в праздник Святого Николая раб Кефсе преклонил колена пред своей королевой и она повелела ему записывать рассказ Астрид. С того дня меня нес неукротимый шторм, волны кидали меня в разные стороны, и я совершенно растерялся.
Шторм был верным словом, чтобы описать смятение в моей душе. Я почувствовал это еще тогда, в день Святого Николая. И процитировал тогда вису. Сегодня же я вспомнил всю песнь:
Над долиной Пера — гром,Море выгнулось бугром,Это буря в бреги бьет,Лютым голосом ревет,Потрясая копием!От Восхода ветер пал,Волны смял и растрепал,Мнит он, буйный, на Закат,Где валы во тьме кипят,Где огней дневных привал.От Полуночи второй,Пал на море ветер злой,С гиком гонит он валыВдаль, где кличут журавлиНад полуденной волной.От Заката ветер пал,Прямо в уши грянул шквал,Мчит, он, шумный, на Восход,Где из бездны вод растетДрево солнца, светоч ал.От Полудня ветер пал,Остров Скит в волнах пропал,Пена белая летитДо вершины Калад-Нит,В плащ одев уступы скал.Волны клубом, смерч столбом,Дивен наш плывущий дом,Дивно страшен океан,Рвет кормило, дик и рьян,Кружит в омуте своем.Скорбный сон, зловещий зрак!Торжествует лютый враг,Кони Мананнана ржут,Ржут и гривами трясут,В человеках — бледный страх.Сыне божий, спас мой свят,Изведи из смертных врат,Укроти, Владыка Сил,Этой бури злобный пыл,Из пучин восставший Ад! [26]26
Перевод Г. Кружкова.
Так все происходило и в моей душе.
Иногда я представлял, что не потерял управления кораблем и любовался необузданной красотой моря. Но по большой части меня бросало из стороны в сторону, без руля и без кормил. Сила шторма была непреодолима, и я ничего не мог с этим поделать.
Но когда мой взгляд вернулся к Гуннхильд, я понял, что моя молитва была услышана. Ее доброта и мягкость, ее ласковая рука на моей груди успокоили меня и спасли от неукротимой стихии.
И Господь, чьи пути неисповедимы, сделал своим орудием женщину!
Если бы он еще ниспослал мне силы сделать ее счастливой!
Я осторожно погладил ее по волосам.
Она проснулась и изумленно посмотрела на меня. Она была в такой же растерянности, как и я, когда проснулся.
Я стал ее ласкать, а ее руки ласково гладили мои шрамы — следы ран и порки.
Она осторожно и нежно гладила шрамы, а затем поцеловала их, один за другим. Я задрожал.
Когда мы слились в единое целое, мы были равноправны, и дарили друг другу свою любовь.
Теперь я знаю, что на свете действительно есть сказочная страна —Тирнанег, где любовь между мужчиной и женщиной не грешна. Она свободна и светла, и любящие не испытывают жажды власти друг над другом.
В первые дни после свадьбы я приходил в себя и набирался сил. Я чувствовал, что выздоравливаю после тяжелой болезни.
И еще я стремился получше разобраться в хозяйстве, ведь теперь мне самому предстояло управлять усадьбой. Хьяртан не даром напомнил мне об этом. По своей прошлой жизни в Ирландии я прекрасно знал, что значит заниматься хозяйством — там у меня была усадьба побольше Хюсабю.
Я смотрел на Хюсабю уже хозяйским глазом и замечал, как много нужно подправить и подлатать.