Сага о сотнике. Перстни легатов.
Шрифт:
Успокоились ученые мартышки. Знали, что у легата слово с делом не расходятся.
– Закрытый канал, Умник. Антоний стал собираться в Египет, расскажи, что было дальше? Только не говори ничего обо мне. Пожалуйста. Волей богов Рима я здесь. И мне этого довольно. Воин не страшится Рока.
– Тебе нечего стыдится. Через двести лет твои потомки вернутся из семейных владений в Африке и Луций Септимий Север, твой правнук в пятом колене, станет после победы на Востоке великим императором Западной Империи. После его смерти Рим продержался еще двести шестьдесят пять лет. Затем варвар из племени скиров Одоакр перенес столицу в Равенну. А Вечный
И Умник с Марком Севером заговорили о старых, давно отшумевших битвах, о море и кораблях, о королях и капусте. Бойцы вспоминали минувшие дни и войны, где славно сражались они.
«Не успели мы с прогулки вернуться, как во двор вольноотпущенник матери въехал. Паланкин с восьмеркой носильщиков, если не знать, подумаешь, что сенатор в гости прибыл.
– Гета, императрица волнуется, - сказал он укоризненно.
– А ты бы ее успокоил, - захохотал старина Плавт.
И изобразил руками, примерно как.
– Слово истинной веры вселяет в душу уверенность в пути праведном, - громко, как на уличном выступлении сказал Петр.
Тут все вповалку легли. Императрицу в знании мужских тел вряд ли две-три из жен сенаторов превосходили. Она могла за ночь и весь караул сбить на игрища в постели, никого не пропустив. Праведница была еще та, Венера отдыхает.
– Давай, старец, прочитай ей стих царя Соломона о власти женской, - скривил губы мой новый знакомец. – И про перси, подобные горным козам, не забудь.
Смутился Петр, от варвара полудикого такие речи услышав. Знал он, что многие достойные люди, на которых ссылалась священная книга, никакого отношения к новой религии не имели. Царь Соломон, строитель храма из кедра ливанского, царь Ирод, воин, царь царей, повелитель мира, чародей и мудрец Экклезиаст. Так, собрали изречения поучительные в один список, для убедительности. А что сами апостолы сочиняли, ни в какие ворота не лезло. Типа непорочного зачатия или истории о том, как сборщик податей бросил деньги на дорогу. Петр арамейский язык знал, читал подлинник. Там было сказано: «бросил кошель на землю». А серебро он, наверняка в карман ссыпал. Если было.
Однако, какая разница, о чем проповедовать, лишь бы не работать. И войдете вы в царствие небесное, а пастыри ваши и в этом мире поживут славно. Аминь.
– Уважаемый, - потянул за ткань на плече бывшего раба, а ныне клиента императрицы Гней, - дело есть.
Он небрежным движением выплеснул на плиты двора вино из чаши. Достал из кармана матерчатый кисет, и в освободившуюся посуду с легким стуком посыпались кроваво-красные рубины. Не очень большие, величиной с ноготь взрослого человека, но исключительно чистые камни, без единого изъяна. Ни пузырьков воздушных, ни трещин.
В наступившей тишине глухо под нос вспоминал всех богов и их привычки в сексе центурион Плавт. Манеры у них были затейливые. То корову поимеют, то гуся. В смысле лебедя. Римлян это не очень смущало. Старина Нерон и Калигула многому горожан научили. У них кони ездовые в сенате заседали, а сенаторы катали желающих не хуже северных оленей. Полная свобода нравов.
– Надо в золото перевести, - сказал варвар. – В городе без денег тоскливо. Возьмешься, одна двадцатая выручки твоя.
Подобные разговоры вольноотпущенник понимал с полуслова.
– Одна десятая, - процедил он сквозь зубы, - и то, только из уважения к семье императора.
– Тогда сроку тебе декада.
– Каждый камень стоит около двадцати золотых ауреев, - сказал вольноотпущенник, и получил крепкий удар ножнами по жирной спине.
– Тридцать! – взревел Плавт диким медведем.
– Их много, цена падет, - запричитал клиент.
– В городе ждут резни, а камни прятать легче, чем золото, - сказал один из ветеранов. – Не показывай все сразу, а мы будем тебе помогать деньги получать. Не пристало такому солидному господину самому тяжести носить.
Солдаты развеселись, стали мышцы напрягать.
– Откуда у тебя камни? – спросил я Гнея. – Они сверкают в чаше, словно кровь Юпитера.
– Кровь бога в сосуде, или сына его, - забормотал Петр.
Я уже привык к его неожиданным словам. Он почти поэт. Мысль пришла, он ее оттачивает. Только без рифмы.
– Один хороший человек в дорогу дал, - ответил мой спаситель.
Да, кстати, если кто-то подумал, что я неблагодарная свинья, то так оно и есть. Жизнь приучила. Кувыркался тут недавно, в прошлом месяце с двумя сестренками, так их семейка с отца моего такие синекуры стребовала, что он даже меня замечанием удостоил. Обычно он нас с братцем вблизи не видит. В уме уже прикидываю, куда Гнея пристроить. К мамаше – исключено. Завтра же отравят. У самого цезаря горшок ночной выносит аристократ с родословной прямо от Ромула. И все остальные такие же. А город ждет резни. Отец совсем плох, как только он умрет, мы с братцем сцепимся в грызне за трон. Это такое креслице, где вмешается ровно одна задница. А остальное от лукавого Януса, бога обмана. Город стоит на костях и требует свежей крови. Во время проскрипций Суллы здесь за лето триста тысяч человек убили. Близится буря. Деньги – загребущему, слезы – дуракам, трон – тому, кто говорит: «Возьму и не отдам!».
– Здесь сто двадцать семь камней, - сказал бывший раб в шелковой тоге и достал из ее складок счеты, почти фокус, подумал я, - по двадцать четыре золотых монеты за камень, это будет, - и он приготовился к долгому подсчету.
– Три тысячи сорок восемь, - сказал мой новый спутник.
Капля пота побежала по надушенному виску клиента императрицы.
– Великое чудо явил господь своему слуге, - восхищенно сказал подобранный нами юродивый проповедник. – Но как?!
Бывший раб подобными вопросами не терзался. Он такие штучки сам применял. Сидишь с вечера до полуночи, складываешь все возможные варианты. Назовут тебе цену за пуговицу, а ты – раз, и итоговую цифру называешь. Большая подготовительная работа и никакой мистики. Пот его прошиб оттого, что он впервые за много лет конкурента опасного возле себя ощутил. Такого же упорного, а если учитывать тягу императрицы к молоденьким мальчикам и воинам, то картина вообще становилась печальной.
– Он складывает, а я умножаю, - сказал мой спаситель Петру. – Римские цифры неплохи, но новое время требует других песен. Кто сейчас вспомнит богов Вавилона? Превратились они в мелких пакостных демонов, а через сотню-другую лет и об именах их никто не вспомнит. Так проходит земная слава.
Он придвинул к себе восковую табличку.
– Далеко на востоке, на берегу большого океана, стоят города. Тысячи кораблей приходят в их порты, и миллионы людей истирают подошвы о камни их мостовых. Там придуманы другие цифры. Они называются десятичной системой счета, и ты, Петр, сейчас о ней узнаешь.