Сага о Сверрире
Шрифт:
Конунг долго оставался в Бьёргюне, до самого дня Маргреты, [261] и ожидал ополчения, которого он требовал отовсюду к югу от Стада. К нему стеклось столько народа, что, когда он отплывал из Бьёргюна, у него насчитывалось шестьдесят сотен. Он доплыл до пролива Грёнингасунд со всей ратью, и люди удивлялись, почему он не плывет дальше. Но он не обращал внимания на то, что говорили.
Конунг держал тинг с бондами и много говорил своим людям, так что и бонды, и воины слышали его. У него было множество ополченцев, а это был народ во многом непокорный и строптивый. Конунг обратился к ним с речью на тинге и сказал так:
261
до самого дня Маргреты – день св. Маргариты 20 июля 1197 г.
– Не пристало добрым сыновьям бондов отправляться в поход из Трандхейма или Халогаланда, или Мёра, или, может быть, откуда-нибудь поближе, чтобы сражаться со всякой хозяйской справой или утварью бондов, рубить и портить все, что попадется вам на пути. Это не подвиг или то, чем можно похвастаться, а для владельца – ущерб. Я прошу вас, – сказал он, – не делать больше такого. Конунгу не стоило бы говорить об этом, если бы не было необходимости. Я бы не мог называться правителем страны, если бы я не заботился о том, чтобы в стране, которой я правлю, бесчинства становилось меньше, а не больше. Я прошу вас по-хорошему прекратить бесчинства, потому что мне бы не хотелось наказывать вас. Но я должен буду наказывать вас, если вы не будете вести себя лучше. Я думаю, что имею полное право на власть в этой стране, хотя Николас епископ отрицает это. Я не знаю, откуда Николас епископ взял, что я не должен быть конунгом Норвегии. Многие носили звание конунга, будучи сыновьями служанок. Я же – истинный сын Сигурда конунга и Гуннхильд. Хорошо известно, из какого она рода. Но, если тут есть кто-нибудь, – и, наверное, есть – кому это неизвестно, я могу немного рассказать об этом.
И он перечислил на тинге весь ее род во всех его ответвлениях, и многие узнали тогда о своих родичах с отцовской и материнской стороны, о которых они раньше не знали. В заключение своей речи конунг сказал, что он не знает никого в Норвегии, кто бы тогда имел больше права перед богом и людьми на звание конунга, чем он:
– И хотя Николас епископ хотел бы другого конунга, мы, берестеники, как и раньше, не обращаем на это внимания. Конунг, который правит страной, должен быть суров и справедлив. Но нам кажется, что, хотя Николас человек языкастый, у него сердце зайца и он вероломен, как лисица. Это мы всегда в нем замечали. И если бы мы перечислили всех потомков Ингирид, [262] то оказалось бы, что в этом роде мало таких, на кого можно положиться. Магнус был вероломным, и Бурис тоже, как впоследствии оказалось. Но лучше об этом много не говорить. Все в конце концов открывается о каждом. Я полагаю, что не много пройдет времени до того, как мы, берестеники, сразимся с посошниками, и тогда узнаем, как храбр или тверд этот лисий хвост в битве против нас, берестеников.
262
И если бы мы перечислили всех потомков Ингирид. – Ингирид, дочь шведского конунга, первым браком была замужем за датским принцем и имела от него сыновей Магнуса и Буриса; Магнус убил Эйрика Святого и сделался конунгом Швеции; Бурис, который жил при дворе Вальдемара Датского, изменил ему и был ослеплен. Затем Ингирид была замужем за конунгом Харальдом Гилли и, наконец, за Арни, от которого родила Филиппа и Николаса, будущего епископа.
134. Приготовления Сверрира конунга к битве
После этой речи тинг кончился, и бонды отправились домой, а берестеники и ополченцы вернулись на корабли. Вскоре подул попутный ветер. Конунг велел трубить к походу, они поставили паруса и отплыли и не останавливались, пока не приплыли в Осло. Там уже собрались посошники со всем своим войском.
Вечером в день Якоба [263] Сверрир конунг пристал к острову Хёвудей. На следующее утро он сошел на берег, чтобы послушать службу. Когда он вернулся к кораблям, он созвал войско на домашний тинг и сказал:
263
в день Якоба – день св. Иакова 24 июля 1197 г.
– Посошники в городе с большой ратью и намерены биться с нами. Слушайте внимательно, как я хочу напасть на них. Мой сын Хакон должен подплыть к глиняному обрыву у Нуннусетра со всеми стругами, они должны сойти там и двинуться к городу. Они должны зайти в тыл тем, кто на пристанях. А мои лендрманны Грегориус сын Йона, Сигурд из Модастадира и Эйстейн сын Рёгнвальда вместе с ополчением из Мёра должны пристать к берегу у церкви Марии и подняться там по южной улице. Все остальные должны следовать за стягом к пристаням, там, наверное, их главные силы. Идем на корабли и двинем на них!
Протрубили к битве, и все корабли двинулись к берегу, разделившись так, как распорядился конунг.
135. Битва Сверрира конунга с посошниками
Николас епископ обратился к посошникам и построил их полки. Он сказал:
– Сигурд Ярлов Сын со своим полком и Халльвард из Састадира с упплёндцами должны построиться у Нуннусетра и следить за тем, чтобы берестеники не пришли оттуда. А сыновья Энунда Хлунна, Кольбейн Пакленосый и те люди, которые всего надежнее, должны быть на берегу и защищать пристани. У Сверрира конунга не такое большое войско, как вы думаете. У него так мало народу, что на полскамьи приходится не больше одного человека. [264] Видите, они поставили на скамьях свои спальные мешки. Вы думаете, что это люди? Берестеники прокляты церковью, у них и мечи не секут. Они не посмеют напасть на нас. Будьте молодцами! Сверрир погиб, если он нападет на нас. Наверное, его постигнет такая же неудача, как в Сеймсфьорде.
264
У него так мало народу, что на полскамьи приходится не больше одного человека – см. примеч. 144.
Епископ был на коне, и с ним было несколько клириков. Он был в своем дворе, когда началась битва. Оба войска издали боевой клич. Сверрир конунг подплыл к пристаням так стремительно, что грузовые корабли, которые там стояли, были раздавлены. Посошники потопили несколько кораблей, стоявших у пристаней, и поэтому берестеникам было трудно пристать. Завязалась перестрелка. Затем они перешли через грузовые корабли и сошли на берег. Бенгейр Длинный и Ботольв сын Эвура первыми взошли на пристани. Один англичанин замахнулся на Бенгейра и сказал, что тут они не взойдут. Бенгейр взмахнул мечом – он мастерски владел мечом и щитом – и отсек у англичанина часть челюсти, попав ему мечом ниже носа. Тут много берестеников взошло на пристани. Посошники давали им отпор, и разгорелась жаркая схватка. Один, человек сказал епископу:
– Господин, скачите быстрее, потому что ваши люди теперь очень нуждаются в том, чтобы Вы их воодушевили! Похоже на то, что у берестеников мечи все же хорошо секут.
Тогда епископ сказал:
– Надо уезжать. Дьявол вырвался на свободу!
После этого они поскакали из города и не останавливались, пока не прискакали на Гьёлурас. Там они стали ждать свое войско.
Григориус сын Йона и его люди пристали к берегу в устье реки, где море было мелкое. Когда корабли сели на мель, люди попрыгали за борт, прошли по воде и вышли на берег. Отряд посошников стоял у Козьего моста. Когда они увидели, что берестеники сошли на берег, они бросились на них так стремительно, что берестеники должны были отступить на корабли. Некоторые из них пали, другие бросились в море. Вернувшись на корабли, они отплыли к Трелабергу, сошли там на берег и оттуда двинулись к городу. Но, когда посошники увидели это, они встретили их у Козьего моста, и снова загорелась жаркая битва.
Хакон сын конунга пристал у глиняного обрыва. Они гребли так сильно, что все струги врезались в берег. Хакон и его люди сразу же спрыгнули с кораблей, построились и пошли на посошников. Сначала они стреляли из луков, потом стали метать копья. Посошники не выдержали натиска и бежали на север от города. Берестеники преследовали их и убивали, кого могли. А некоторые сражались в городе, напав с тыла на тех, кто стоял на пристанях.
Теперь и Муха Победы, стяг Сверрира конунга, показался над пристанью. Тут посошники и горожане бежали, кто из города, кто в свои дворы.
Сверрир конунг шел по Длинной улице, и, поднявшись по ней, он увидел, что на полях за городом идет битва. Он повернул, перешел реку выше города, напал на посошников с тыла и перебил почти всех, кто там был. Берестеники обыскали город, вламывались в дома посошников и убили многих. Но многие бежали и скрылись из города.
Отряды берестеников были на полях, а некоторые на Мёртустоккаре, и они нападали на посошников всюду, где могли. Кровопролитие было велико, но у посошников было много больше убитых.