Сага о Великой Степи
Шрифт:
Они уходят от меня. Пока только от меня. Но это лишь первый шаг по новой дороге… А что ждет их дальше, в конце пути? Останутся ли они тюрками? Теми, чья душа наполнена Небом? Я, царь, помазанник Божий, не смогу уже защитить их.
Вижу, на мне кончается царство… Моим сыновьям не удержать его. Останется ли Небо в их душах? Только Небо и знает ответ. Пусть свершится Его воля: что положено Тенгри, того не избежать… Отпускаю тебя и велю принять новую паству под свою защиту.
Айдын в волнении падает на колени.
Хан Айдын. Великий царь! Велика твоя милость!
Аттила. Пойдешь в Рим, примешь римское имя. Твою орду отпускаю с тобою. Станешь служить императору. Но помни, твой повелитель – Бог. А потому делай все, что поможет католикам сохранить веру в Бога Небесного. Пока же будь опорой для епископа Льва. Пусть орда станет орденом, нашим ордыном, данным сверху [7] . Так заложишь первый камень в католическую церковь. Она станет лицом нового Рима…
7
Здесь игра слов. «Ордын» на древнетюркском языке означает «данный сверху». Аттила имеет в виду, что орда Айдына дана самим Небом и подотчетна только Небу. Отсюда идея монашеских орденов. Монашеские и духовно-рыцарские ордены в католической церкви появились после смерти Аттилы в раннем Средневековье. (Прим, авт.)
Хан Айдын. Мой господин, я понял тебя. Но поймет ли меня епископ Лев? Как доказать ему, что послан тобою?
Аттила, помедлив, снимает с безымянного пальца перстень. Протягивает его Айдыну.
Аттила. Отдашь ему мое кольцо с рыбой. (Пауза.) Пусть кольцо и впредь передают от Папы к Папе как знак нашего союза. На века… Я так желаю, потому что рыбам не страшен потоп.
Айдын уходит. На сцене остается один Аттила. Сидит на троне в глубокой задумчивости.
На сцене повторение второй картины из первого действия, тот же траурный шатер в поле. Около него пусто. Выходит Ведущий в современном костюме, подходит к шатру останавливается, смотрит на него, затем уходит, так и не сказав ни слова. Звучит печальная музыка. Все вместе создает атмосферу надвигающейся трагедии. Сцена погружается в темноту.
Луч прожектора высвечивает на сцене справа знакомый письменный стол, рядом с которым стоит Ведущий с книгой в руках. Он садится за стол, включает настольную лампу, кладет на стол книгу, печатает на компьютере, читая вслух.
Ведущий. После победы над Римом жизнь Аттилы поблекла, потеряла краски и свежесть. Великий полководец томился жизнью: праздники, приемы, встречи томили его, единственного в истории владыку мира – повелителя, которому платили дань и перед которым трепетали все. Он не знал, что желать, Аттила достиг вершин жизни, больше покорять было нечего и некого. Он хозяин Вселенной, (Открывает книгу – это «История…» Гиббона, – читает вслух.)
«Толпа менее важных царей, владычествовавших над теми воинственными племенами, которые служили под знаменем Аттилы, теснилась вокруг своего повелителя, занимая при нем различные должности телохранителей и служителей. Они следили за каждым его движением, дрожали от страха, когда он морщил свои брови, и по первому сигналу исполняли его грозные и безусловные приказания без ропота и колебаний. В мирное время подчиненные ему цари поочередно дежурили в его лагере со своими национальными войсками…» (Закрывает книгу, снова печатает, читая вслух.) Они радовались, когда улыбался их повелитель, мечтая выполнить любое желание Аттилы, и тем быть ближе к нему. А тот улыбался все реже и реже.
Ничто не радовало царя, знавшего, что царствовать ему осталось недолго. Он сам по воле Неба назначил себе срок – двадцать лет. Дальше, по адатам, если он и оставался жить, его должны были убить. Принести в жертву для того, чтобы его народ продолжал жить в довольстве и счастье под правлением нового царя…
И тогда само Небо, похоже, послало свою улыбку Аттиле. Кто была та красавица по имени Ильдико, откуда она, историки молчат, но именно в нее в 453 году влюбился великий царь. На все воля Неба. А царская любовь не бывает без пира, без сладкой ночи. Эта ночь стала последней ночью: он умер в минуту страсти… Мир праху его.
Вновь звучит печальная музыка.
Но если бы Аттила просто умер… Если бы ему досталась простая человеческая смерть. Нет. У него была еще одна смерть. Смерть после смерти, мучительная, растянутая на века. Всевышний всего отмерял ему полной мерою, так было и на этот раз. После Аттилы остались сто восемьдесят четыре сына… В каждом царевиче бурлила кровь отца. Каждый себя считал наследником, каждый желал иметь царство… Адат избрания царя, нарушенный их отцом, царевичи не признавали открыто. Предсказание шута исполнилось.
Случилось то, что должно было случиться.
Началась междоусобица, брат пошел на брата, отец на сына. Беспощадные слепые войны шли веками, не прерываясь ни на день, им подчиняли все. Они сотрясли царство Аттилы, раскололи его на куски, большие и малые. Кровь лилась по Европе, словно вода, окрасив едва ли не все важнейшие события Средневековья: каждой войной заправляли потомки Аттилы. Веками изводили они свой род. Первым на тропу войны встал Меровей, в борьбе с братьями за престол он надеялся на помощь Рима. Его старший брат собирал войско из сторонников Аттилы. Эти две партии и сражались. Победил Меровей, он дал начало царской династии Меровингов [8] .
8
Здесь интересна история Меровингов, правителей франков. Их предка Хильдерика, умершего в 481 году, хоронили по древнему тюркскому обряду – в кургане с конем. (Прим, авт.)
Итог тех войн – «новые» страны и «новые» народы: они появлялись, исчезали, появлялись вновь. Десятки народов в средневековой Европе, говоривших по-тюркски, называли себя уже не тюрками, а готами, лангобардами, швабами, саксонцами, визиготами, гепидами, каталонцами, гасконцами, аварами, англами, франками, варягами… Много, очень много имен придумали тогда.
Их, эти имена, помнят ныне как имена своих предков нынешние французы, англичане, немцы, итальянцы, шведы, норвежцы, венгры, сербы, другие народы… И конечно, не связывают их с Аттилой, с тюрками, о которых Европа давно забыла. Такова судьба. С Аттилой ушел последний царь всех тюрков.