Сага о Великой Степи
Шрифт:
– Казахстан мог стать великим, если бы, получив независимость, вернул на географическую карту древнее имя нашей Родины – Дешт-и-Кипчак, а с именем – веру предков, их мораль и память, сказал бы о нашей древней духовной культуре. Тем он напомнил бы миру о великой тюркской державе, которую растерзали за века на куски.
Национальная идея, на мой взгляд, духовно объединила бы казахов, русских, украинцев, немцев и другие народы Казахстана в единый народ, каковым они генетически и являются. То был бы пример изящества политической мысли XXI века. Но смелость требует усилий, неспешной работы. А главное – ума, интеллекта.
Этого и не было!
О новом понимании евразийской теории президент Казахстана заявил, но сразу осекся, не сказав по существу
Однако не случилось. Рядом с президентом стояли кабинетные бюрократы – и ни одного достойного темы аналитика, патриота тюркского мира. Разработка евразийской теории на том историческом этапе требовала именно аналитического, широкого, выходящего за рамки Казахстана взгляда, то есть нового научного подхода. Его-то и не было в Астане, которая по-прежнему кормилась серенькими советскими знаниями, что, впрочем, свойственно провинциальной науке. Я со своей особой точкой зрения здесь просто мешал. К сожалению.
В итоге в Астане победил не тюркский дух, не желание разбудить уснувшую память народа, а элементарная политическая спекуляция на евразийской теме. Меня с моими новаторскими взглядами и книгами кто-то умело «отодвинул» от президента, от участия в этой интересной работе, я даже не заметил, как… Мне не дали сказать о Дешт-и-Кипчаке, нашей Родине, не позволили напомнить, что топоним «Казахстан» сменил «Дешт-и-Кипчак» на географической карте лишь в XVIII веке, когда этим новым именем иезуиты обозначили новую колонию России… Выход ид колония осталась колонией, даже получив независимость… С чем ей выйти на тропу памяти? О чем говорить молодежи? О «диких кочевниках»? Или, может быть, о «беглых узбеках»? Но, простите, разве они были предками казахов?
Выборы туземной администрации в Семиречье. Пржевальск. 1905 г.
О священной земле Семиречья – истоке Дешт-и-Кипчака и всей нашей степной культуры! – кабинетные бюрократы не слыхивали: в школе «ее не проходили», нигде не изучали, о ней вообще не говорили. Как ныне. Даже имя Тенгри не вспомнили эти горе-специалисты из Астаны… Не имея исторического лица, не станешь независимым никогда в жизни! Изменится лишь хозяин, на место старого придет новый плантатор – на сей раз из Америки или Англии. Страна без национальной идеи безлика, как раздавленный сапогом цветок. И мне не интересна!
А вот ее обманутых людей искренне жаль… «О казахи мои, о мой бедный народ», это Абай сказал, как предчувствовал.
– Вы считаете себя миссионером? Или посланником?
– Не знаю, кто это… Однако никогда не буду освещать дорогу слепому. Или петь гимны глухому. Я просветитель, но просвещаю, в первую очередь, себя самого. Выступаю миссионером и посланником – сеятелем истины для себя лично. Никому не навязываю свое мнение. Прошу не читать мои книги, кому они не интересны.
Вижу, брошенные зерна ложатся на голые камни, всходов не дают – души тюрков очерствели за века рабства. В том я убедился, написав десять книг. Море восторженных отзывов, приемы на самом высоком уровне и… никакой поддержки самим идеям. Только эмоции и сплетни окружают их: обсуждают, какие премии я получил, какие награды, сколько мне заплатили, какие апартаменты мне «отгрохали». Да ничего я не получал, никаких наград и премий, и никто ничего мне не «грохал»: как жил в своей квартире, так и живу. Стыдно читать такое, не то что обсуждать.
Разве для этого писал книги? Сегодняшним политикам не нужен ни я, ни мои книги. Но зерна не пропадают, их собирают читатели, посланцы Неба. Люди читают то, что им интересно, что находит отклик в их душах. И здесь бессильны приказы начальства.
Да, официальная власть, научная и светская, игнорирует меня, это ее право, а факты опровергнуть не может. Ерничает, тем и тешится.
Вижу, что не поднял взор соплеменников к Небу. Но не вправе бросать свою работу, пока у книг есть читатели. Те благодарные читатели, в письмах которых черпаю поддержку. Они заставляют работать дальше.
После «Дыхания Армагеддона» я получил много писем. Там было все, о чем только можно мечтать: и понимание, и тонкий юмор, и глубокие наблюдения над жизнью. Иные брали за душу своей особой чистотой и даже наивностью. Могли ли опуститься мои руки после получения такого письма? Никогда в жизни.
Мурад аджи, посвящается вам
– Почему в своих книгах вы разделяете тюрков на огузов и кипчаков? Заметна ваша явная симпатия в пользу кипчаков.
– Очень сложный вопрос, на который попытаюсь дать очень простой ответ.
Скажите, какую руку вы у себя больше любите – правую или левую? Я, например, люблю обе свои руки, потому что они обе помогают мне жить, но правую руку нагружаю больше, чем левую. Я правша… Это относится и к огузам с кипчаками – они вместе создали понятие «тюркский мир», о чем и пишу в своих книгах.
Пишу правой рукой о единстве тюркского мира.
Огуз-хан – герой-прародитель тюрков-огузов.
– Из ваших книг получается, те, кто хоть и говорил по-тюркски, но не исповедовал Тенгри, не были тюрками?
– Получается действительно так. И не из моих книг, а из исторических фактов.
Язык никогда не был объединяющим началом в союзе разных народов. Народы объединяла идея, вера или цель, так повелось с глубокой древности. Например, племена Древнего Алтая, поверив в силу Бога Небесного (Тенгри), объединились и назвали себя тюрками. Тогда и начал слагаться древнетюркский язык, наддиалектный, литературный, понятный избранным.